Я могла бы. Сказать, что это я потеряла на улице молоток, когда свалилась с крыши. Что видела яркий свет за окном.
Но кто мне поверит? Мое слово против мертвого тела, которое уже не заговорит. Как доказать, что, когда я уходила, Чиж был жив?
Ответ: никто и никак. Поэтому молчу вместе с другими. Может, пронесет?
Не пронесло.
– Да это же она! – Кайра вскакивает на ноги с ловкостью газели и едва ли не упирает обвиняющий перст мне в грудь. – Она всегда его ненавидела и завидовала мне! Я своими глазами видела, как она ушла с праздника в самом начале. А потом не вернулась. Поджидала его тут, готовилась!
За кустом, под проливным дождем? Кайра считает меня больной?
Если бы мне вздумалось убить Чижа, да еще и без попыток спрятать тело и улики, то можно было бы попросту сделать вид, что я готова с ним переспать, а когда он бы отвлекся, спокойно и без шума перерезать горло. Да мало ли способов убить человека, который живет в соседней комнате, без необходимости поджидать его в кустах? Ночью. В ливень.
Обвинение, основанное лишь на том, что меня не было на празднике, кажется мне настолько нелепым, что даже не беспокоюсь. Пока не выяснится, что кто-то видел меня с молотком, опасности нет.
Тем не менее взгляд-прицел Филина перемещается на меня. И он не предвещает ничего хорошего.
– Серьезно? – срывается с моих губ.
Больше я ничего спросить не успеваю, потому как Глава бьет наотмашь. По лицу. Так резко и с такой силой, что падаю на колени в лужу. Прямо под ноги Филину.
…Туман. Холодно и влажно. Под ногами чавкает грязевая жижа. Где-то вдали воет сирена, лают собаки.
Оступаюсь, падаю плашмя – животом прямо в разбитую тяжелыми ботинками грязь. И понимаю: подняться не смогу, сил нет.
– Что?! Сдулась?! – Вижу лишь армейские ботинки на толстой подошве и серые брючины. – Встать, стажер! Если ты сейчас не встанешь, завтра же поедешь к мамочке печь пироги!
Приподнимаюсь на руках и тут же падаю обратно – руки дрожат. Снова пытаюсь и получаю пощечину, болезненную, хлесткую.
И рык над головой:
– Встать! Стажер!
И я и вправду встаю.
– Да пошел ты, – огрызаюсь.
Бегу…
– Говори! Это ты убила Чижа?! – как и тогда, грохочет рык над моей головой.
И я, как тогда, поднимаюсь. Вытираю кровь с разбитой губы тыльной стороной ладони. Только «пошел ты» произношу лишь мысленно – сейчас не тренировочный бой, и меня не исключат, отправив «к мамочке печь пироги», а порешат на полном серьезе.
– Не я, – отвечаю.
Стараюсь не смотреть в глаза Главе. Уже знаю, он это не любит и воспринимает не иначе как вызов.
– Говори, где ты была вчера, когда ушла с праздника, – велит Филин. Но больше не бьет.
А мне очень хочется его ударить. Ребром ладони в кадык. Или в промежность – коленом снизу, чтобы согнулся вдвое, а затем добавить все тем же коленом, но в переносицу…
Чинила крышу – правдивый