– Кто это?
– А вы кто?..
Тут свет фонарей – уличного и того, что Мэтью держал в руке, – осветил лицо юноши. Оказалось, это Филип Кови, тоже из приютских.
– Филип, это я, Мэтью Корбетт! Что стряслось?
– Мэтью! Мэтью! Там… человека убили! По-порезали всего!
Кови так в него вцепился, что они оба чуть не шлепнулись в грязь, а Мэтью потом едва не свалился от запаха перегара. Глаза у Кови были налиты кровью, под ними лежали темные круги; судя по всему, от увиденного у бедняги хлынуло из носа: по губам и подбородку тянулись поблескивающие на свету нити слизи.
– Там труп, Мэтью! По-помилуй боже, весь изрезанный!
Кови, некрупный юноша на три года младше Мэтью, был так пьян, что еле стоял на ногах – пришлось схватить его за талию. Однако он все равно трясся и шатался, а потом начал рыдать, и колени у него подогнулись.
– Господи! Господи, я ж чуть на него не наступил!
– На кого? Кто там, Филип?
Кови смотрел на него невидящими глазами, слезы струились по щекам, рот кривился.
– Не-не знаю… – заплетающимся языком ответил он. – Порезали его всего! Вон там лежит!
– Там? Это где?
– Вон там. – Кови махнул в конец Смит-стрит, и тут Мэтью увидел свежую кровь на обеих его руках, а заодно красные пятна и отвратительные черные сгустки на собственной белой сорочке.
– Господи! – вскричал Мэтью, отшатываясь.
Ноги у Кови подогнулись, и он упал на мостовую, давясь и что-то бормоча. Почти сразу его начало выворачивать наизнанку.
– Что такое? Что за шум?
Со стороны «Рыси да галопа» к ним приближались два фонаря. Через несколько секунд Мэтью различил силуэты четырех человек.
– Сюда! – заорал Мэтью и тут же сообразил, как глупо и бессмысленно это прозвучало, люди ведь и так сюда шли. Для ясности он решил добавить: – Я здесь! – что было уж совсем ни к чему, ибо в тот же миг свет фонарей упал на него, последовали охи, ахи и полная сумятица: от вида окровавленной рубашки Мэтью прибывшие начали врезаться друг в друга, точно быки, которых охаживали палками.
– Мэтью? Да ты весь в крови! – Феликс Садбери посветил фонарем на Кови. – Это его рук дело?..
– Нет-нет, сэр, он…
– Констебль! Констебль! – заголосил стоявший за спиной Садбери человек. Его пронзительным голосом впору было вышибать двери и оконные ставни.
Мэтью отвернулся и, торопясь скрыться от этого надсадного вопля, поспешил мимо Филипа Кови по Смит-стрит. Он поднял фонарь повыше и ждал, что вот-вот наткнется на израненного бедолагу, однако на земле никого не было. В окнах начали зажигаться свечи, из домов выходили люди. Исступленно лаяли собаки. Где-то слева заревел осел – вероятно, в ответ на крик джентльмена с луженой глоткой, который приставил ладони ко рту и заорал: «Консте-е-ебль!» – крик сей, несомненно, переполошил даже огненнокрылых обитателей Марса.
Мэтью