Впрочем, мнительность родилась не на пустом месте – слабому здоровьем, не пользовавшемуся, в отличие от отца, уважением среди князей, действительно требовалось опасаться заговоров. По большому счёту, на троне удержаться ему помогла женитьба на Мандане, дочери Иштумегу. Хитрый мидянин решил поддержать слабого и безвольного сына Куруша, неспособного, да и не желавшего бунтовать. К тому же, в Пасаргадах стоял сильный гарнизон мидян, а воины Камбиза служили в войске Иштумегу – поднять мятеж было некому. Удел остальных – плести интриги. Воистину – времена великих ушли в прошлое. Увахшатру сменил Иштумегу, а Куруша – Камбуджия-Камбиз. Сыновьям было далеко до отцов.
– Держи! – он подкинул такую же монету(1), что дал Иламе, подхваченную её хозяином-финикийцем, по слухам бежавшему из Тира за что-то там приговорённого. Тарш не сильно интересовался житием этого сытого поклонника греческой любви. – В следующий раз я заранее предупрежу о своём визите. Сделай так, чтобы за день до моего прихода у девчонки никого не было. Ты понял?
– Да, господин. – угодливо улыбаясь, поспешил принять условия богатого посетителя хозяин. – За день до твоего визита.
Смотреть на эту слащавую физиономию не хотелось и Тарш поспешил удалиться. Взглянув на солнце, ему пришлось ускорить шаг – до полудня оставалось не так уж и много времени, а путь предстоял неблизкий – это была не самая уважаемая персами часть Пасаргад – район, облюбованный торговцами с запада – греками, вавилонянами, лидийцами, и обустроенный ими на свой лад. Здесь, как и в любом торговом городе, процветали продажная любовь и кутежи.
Несколько раз Тарш ловил себя на мысли, особенно получив очередной удар ножом в пьяной потасовке, что пора остепениться, купить дом, жениться, завести семью и каждый раз откладывал на будущее осуществление этих замыслов. Едва он представлял себе свою оседлую жизнь, как ему тут же мерещились дэвы тоски и скуки, утаскивающие его под мост Чинвар(2).
Хибары поплоше начали сменяться домиками получше – планомерно, без резкого перехода, будто нарочно, подготавливая путника к виду дворца, спрятавшегося за крепостными стенами, который, по сути, такая же хибара, если сравнивать с дворцом Иштумегу в Экбатанах. Здесь уже вовсю властвовали пёстрые, красочные материи с серебряной и золотой вышивкой. Богатые персы, те, которые, позабыв скромные обычаи народа, когда-то завоевавшего эту землю, а ещё больше знать, пёстрыми нарядами стремились вызвать зависть и самоутвердиться исключительно за счёт дороговизны одеяний, не забывая кичиться славой воинственных предков.
Оттого эти щёголи и презирали его облачение – во всей Персиде, да и во