Несмотря на подобные истории, под ладно сколоченным навесом у корчмы стояла пара хороших коней: кормили и поили их за вполне приемлемую плату. Гашек договорился, чтобы позаботились о Вечернице с Красавицей, и ему даже не пришлось выворачивать второй карман с припрятанными деньгами Якуба. Итка забежала внутрь: дождь уже разошелся, смазав надписи на листке, прикрепленном к доске объявлений. Гашек, впрочем, все равно не умел читать.
В «Полутора кобылах» все оказалось по-старому: чисто и уютно, чувствовалась крепкая хозяйская рука. Итка позвала за стол, на который корчмарь сам поставил две миски с наваристой, ароматной похлебкой: вкусного бульона хотелось уже давно. Они быстро все съели и сразу расплатились монетами Якуба с плохо отчеканенным профилем предыдущего владыки. Корчмарь поморщился, но серебро взял. Гашек вздохнул с облегчением.
– Кроме того, что я отложила на самый крайний случай, денег у нас больше нет, – шепнула Итка, и чувство облегчения сразу ушло.
Один буйный школяр, присвистнув, позвал: «Эй, прелесть, давай-ка сюда!» Остальные посетители обратили внимание на их стол, и стало ясно, что это кричали Итке. Хозяин быстро и действенно унял гостя, напомнив о долге за предыдущий месяц. Гашек стиснул затянутые в перчатки руки в кулаки, а Итка притворилась, будто ничего не слышала.
– Я тебя знаю, – вдруг сказал ей грузный мужчина за соседним столом у окна. – Я узна́ю эти черты, даже если совсем ослепну.
Гашек ничего не понял, но напрягся еще больше. Итка нахмурилась.
– Ты кто такой?
Толстый пьянчуга горько усмехнулся. Шумная компания позади него загоготала, обсуждая последние новости.
– Говорит ли вам, молодежь, о чем-нибудь имя Драгаша из Гроцки?
Гашек не поверил своим ушам. Драгаш из Гроцки – самый известный и самый дорогой живописец, о которых он когда-либо слышал. Его автопортрет украшал стену почета академии искусств уже через год после того, как Драгаш ее окончил: о чем-то таком с упоением рассказывал Свида. В грязном, лохматом человеке с раскрасневшимся лицом оказалось трудно узнать великого художника.
Он с отцовской нежностью и подслеповатым прищуром взглянул на Итку, тяжело вздохнул и указал на скамью напротив себя.
– Идите сюда. Утешьте старика хоть короткой беседой.
Они опасливо посмотрели друг на друга, но пересели к нему. Драгаш перевел тусклый, все время блуждающий взгляд на Гашека.
– Тебя я тоже помню. Светленький был малец, забавный. Я ведь,