– Как же мы будем из тебя это огниво доставать? – озабоченно спросила Агния.
– Есть один естественный и немного безобразный способ, – хитро ухмыльнулся Алатар, но его приструнила с ещё не до конца улетучившимся волнением в голосе Агния:
– Только не при Умбре.
– Какой способ? – полюбопытствовал Умбра, позабыв, что минуту назад плакал; он шёл рядом с Алатаром, обнимая его низко склонённую голову.
– О, ты с ним очень хорошо знаком, – вздрагивал от сдерживаемого смеха тигр. – Особенно если вспомнишь то время, когда тебя заворачивали в пелёнки.
– Умбриэль не успел узнать, что такое пелёнки, – сказала Агния. – Фамильяров изображают того возраста, какого пожелает заказчик. Я взяла Умбру из приюта. Живи Репрев один, без меня, Терция-Терра ни за что бы не дала ему фамильяра младше семи кинокефальских лет. По одной причине: он ещё сам о себе не может позаботиться, что говорить о заботе о других. Помню, как Репрев был счастлив, когда узнал, что со мной живёт фамильяр-дракон! Репрев всегда хотел себе дракона, да, Репрев? Но изобразить фамильяра-дракона у нас всё равно не хватило бы средств. Репрев ещё хотел второго фамильяра – оборотня.
– И в кого бы он обращался? – поинтересовался Алатар.
– В вампира, конечно! – ответил сам Репрев. – Представляешь: два в одном – оборотень-вампир! Я бы на самом деле не отказался и от фамильяра-кинокефала. Но, во-первых, один кинокефал у меня уже есть, – он с тихой любовью взглянул на Агнию, а она ответила ему высунутым языком. – А во-вторых, Терция-Терра запрещает воображать фамильяров-кинокефалов и фамильяров-феликефалов. Только фантастических существ.
– После Зелёного коридора у меня стёрлась грань между реальностью и фантастикой, – издал странный смешок Астра.
– А вы слышали! – радостно заголосила Агния, как делают все, кому не терпится о чём-нибудь рассказать. – Вы слышали, что на планете Аполитна живёт один богач, так он этот запрет обошёл. Фамильяров же ещё используют как слуг. Так вот, этот богач попросил одного известного художника, который жил по соседству, изобразить ему фамильяра-дворецкого, причём непременно – ну хоть ты тресни! – кинокефала. Художник вызов принял. Получился у него завидный кинокефал: высокий, статный, а самое главное, услужливый. Комиссия Терция-Терры со стульев сползла, когда его увидела: как же так, в документах указано, что он единорог, а у вас это даже не конь, и рога никакого у него нет! А фамильяр и отвечает: «Позвольте, любезные, никакой я не кинокефал! И пусть я выгляжу как кинокефал, в душе – полноценный единорог». И показывает у себя на лбу, открывая шерстинки, малю-ю-юсенький такой рожок! Ох и скандал же был!
– Разве достаточно показать маленький рожок и сказать, что я – единорог, чтобы быть единорогом? – спросил Алатар. – С тем же успехом я могу заявить, что и я тоже единорог,