Что вело ко второй вещи, которая удивляла посетителей. Король Воров, несомненно, был самым изысканным, экстравагантным существом, которое кто-либо где-либо видел. Если у короля и были волосы, то их скрывал головной убор, и единственными видимыми другим частями его лица оставались выкрашенный в черный цвет рот и густая борода, цвет которой был неразличим среди белых и серебристых нитей, вплетенных по всей ее длине. Был ли он блондином? Брюнетом? Или рыжим? Если бы Ларкиру поймали за слишком пристальным разглядыванием владыки, боль в затылке заставила бы ее отвести взгляд. И хотя Ларкира не могла видеть глаз мужчины, она, без сомнения, знала, что он очень ясно видит ее, и из-за этого по ее спине всегда бежали мурашки.
Общий эффект, производимый белым королем, сидящем на своем черном троне, походил на ощущение, которое испытываешь, глядя на звезду, свет, окруженный тьмой, которая шептала: «Подойди ближе. Посмотрим, я ли решение, всех твоих проблем».
Но цена.
Всегда была цена.
– Оставьте нас, – сказал король, и, хотя он не уточнил, кому предназначался этот приказ, все в тронном зале знали это. Вереница гигантских каменных стражников отступила в стены, исчезнув, в то время как Мусаи остались.
Пространство гудело с уходом воинов.
«У всего, что сейчас происходит, не будет свидетелей», – казалось, говорила блуждающая здесь энергия.
Арабесса и Ния подошли к Ларкире, когда Король Воров наклонил голову, рассматривая троицу.
– Сегодня вечером здесь присутствует много людей, которые не обладают дарами, оставленными потерянными богами. – Его голос кружил вокруг них. – Я ожидаю, что вы будете соблюдать соглашение, которое мы заключили при вашем первом выступлении.
– Конечно, мой король, – ответила Ларкира в унисон со своими сестрами.
– Вы можете приблизиться к краю безумия, дабы угодить тем, кто обладает магией, но не должны приступать черту.
– Да, мой король.
– И вы должны адресовать свою песню не одному гостю, а всему залу целиком. У меня не будет другого инцидента, подобного тому, который случился с братьями Гельмон. Такие действия предпринимаются лишь по моему приказу.
Ларкира сжала губы под маской, чтобы сдержать улыбку, на этот раз не чувствуя никакой вины за дикость своей магии в отношении того, о чем говорил король.
Гельмоны были олицетворением никчемных подонков, воровавших детей из домов, чтобы продать