Ларкира тихо кашлянула. Долион поднял глаза, оглядываясь по сторонам, как будто впервые увидел то, что его окружало. Но испытал ли он счастье или досаду, оказавшись в этой комнате, Ларкира сказать не могла.
В настоящее время она была сосредоточена лишь на одном: как не позволить своей магии вырваться из груди. Любовь, которую она испытывала к мужчине, стоявшему перед ней, была настолько всепоглощающей, что Ларкире казалось, если в этот самый момент никто не заговорит с ней, она воспламенится.
– Ларкира! – Его низкий голос напоминал рокот обратившихся в бегство зверей. – Моя дорогая девочка. – Оттолкнувшись от стола, он раскрыл объятия, позволяя ей броситься в них.
Уютно устроившись в его могучих руках, Ларкира впитывала запах дома, исходящий от ее отца, запах жимолости на солнце.
– Как ты себя чувствуешь сегодня вечером? – Долион успокаивающе провел рукой вверх и вниз по ее спине.
Ларкира могла бы ответить по-разному – уставшей, ошеломленной, взволнованной тем, что она здесь с ним, встревоженная его присутствием, – но она знала, что должна была сказать:
– Замечательно.
– И почему замечательно?
– Потому что мне повезло иметь семью, здоровье и крышу над головой.
– В этом вся ты, – сказал Долион, по его голосу было понятно, что он улыбается. – И из твоего ответа я заключаю, что твой Лиренфаст прошел успешно.
– Да, отец.
– В моих отчетах сказано, что, после инцидента с участием владельца ломбарда, его жены и кольца с изумрудом, ты получила лишь легкую травму?
Ларкира не стала бы называть свою травму легкой, но не собиралась возражать. Она знала, сочти Долион угрозу смертельной, он обязательно вмешался бы. По крайней мере… хотелось в это верить.
– Да, отец, – снова ответила Ларкира.
– Но ты справилась. – Он поднял ее забинтованную руку, рассматривая отрубленный палец. – И должен сказать, это очень похоже на тебя.
Ларкира улыбнулась:
– Спасибо.
– Скажи мне. – Долион отодвинулся, жестом приглашая Ларкиру сесть в кресло напротив его стола, – Какие три важные вещи ты усвоила?
Встревоженная магия Ларкиры поплыла, стоило девушке ощутить нервозность. Она одновременно и предвкушала и страшилась этого, заключительной части своего Лиренфаста. Ларкире понадобилось еще несколько песчинок времени, чтобы поправить юбки, пока она готовилась произнести свои следующие слова. Она запоминала и отмечала