Винили они себя. Им пришло в голову предложить отправить девочку в гости в дилижансе, а после и дилижанс, и девочка считались пропавшими. До этой самой минуты.
Детский голосок, по которому они сразу узнали Миньон, звал из-за двери. Они наперегонки бросились открывать.
Мэри оказалась первой.
Снаружи, в густеющих сумерках, в немыслимо грязных лохмотьях, стояла Миньон. В одной руке, крепко сжимая матерчатое горло, она держала куклу. – Бабушка, – голосом холодным и пустым, как первое дыхание зимы, сказала девочка.
– У нее что-то с глазами, – сказал Джим, тем временем Мэри распахнула объятия. Миньон пружиной метнулась навстречу – и ее зубы вонзились в бабушкино горло, как горячий нож в масло.
Мэри вскрикнула. Кровь хлестнула фонтаном, и она рухнула навзничь на крыльце, зажимая рукой шею.
Девочка отцепилась от бабушки и бросилась на Джима. Детские ручонки обхватили его правую ногу, зубы нацелились в промежность, терзая одежду и плоть, как сгнившую парусину.
Джим оторвал ее от себя и швырнул на пол.
Одного взгляда хватило понять, что жена мертва. Кровь ручьями струилась по ее шее. Глаза полностью закатились.
Он сделал два неверных шага, ухватился за вешалку для шляп, чтобы не упасть, и повернулся к внучке.
Та по-кошачьи шустро шмыгнула к нему. Одной ногой уперлась ему в колено, отбросила куклу и вскарабкалась выше. Ручонки обвили его затылок.
– Поцелуй дедуле, – сказала она и, сомкнув челюсти, изогнув шею, разорвала ему горло.
Джим рухнул на пол. Последним усилием он попытался оттолкнуть девочку, но тщетно. Он слышал, как ее язык быстро снует между его зубов. Потом все звуки исчезли.
Когда Миньон насытилась, на лице Джима почти не осталось плоти.
Еще несколько мгновений – и он, безлицый, встал. Зубы, похожие на кусочки сахара в томатном пюре с глазами, несколько раз щелкнули. Он был голоден.
Поднялась и Мэри. Ее голова свешивалась набок, платье с одной стороны было ярко-красным.
Она вышла в дверь, к городу и к живым людям.
Джим направился следом.
Миньон подобрала куклу и пошла за ними.
Дедушка, бабушка и внучка отправились на ужин.
Как только стало темнеть, Буэла услышала пение. Пели фальшиво, и приглушенный звук доносился снаружи, но она узнала голос.
Ее сестра, Милли.
С лампой в руке Буэла вышла из дома.
– Милли, господи, это ты?
В ответ только пение – точно умирающая птичка в колодце.
– Милли, я здесь. Где ты?
– Голодная, – произнес голос Милли. – Я очень голодная.
Теперь Буэла сообразила. Голос доносился из погреба. Но там давно ничего нет, кроме воды.
Внезапно Буэлу осенило. Милли заблудилась. С дилижансом случилось что-то ужасное, и Милли заблудилась. Теперь она помешалась от голода и прячется в погребе. В тухлой воде.
Буэла подоткнула юбки и кинулась к погребу.
– Дорогая, сейчас я тебя накормлю.