То, что любимые арабы продули ее за несколько суток, было обидно. Непонятно. Особенно если верить советской пропаганде, твердившей, что они становятся все сильнее и сражаются за правое дело.
Зато как интересно! Вьетнам меня как-то не интересовал. Может, потому, что находился слишком далеко от дома. Случись иначе, пошел бы учить вьетнамский. Как мой однокурсник Павел Познер (увы, уже ушедший), брат того самого Познера. Паша сыграл особую роль в моей жизни. На Ленгорах[4] на занятиях по физкультуре нас гоняли вокруг стадиона по три километра и лишь после этого ставили зачет. Меня хватало только на два. И тогда из кустов выпрыгивал Пашка, надевал мой номер и добегал до финиша. Не получи я благодаря Паше зачета по физкультуре, одним арабистом могло бы быть меньше.
Короче говоря, заявил я дома, что буду учить арабский язык и отправлюсь на Ближний Восток. Мать ничего не сказала, а отца мой «арабский бзик» заинтересовал.
Так был сделан первый шаг по дороге к бильбейскому аэродрому.
Другим шагом стало арабское слово «иттихад»[5].
У папы был приятель Эдуард Аркадьевич Маркаров, худощавый, с острым взглядом человек, работавший в «конторе» (догадайтесь в какой), прекрасно знавший арабский, работавший в Египте и по мере сил вместе с коллегами помогавший тамошнему президенту Насеру.
В начале 70-х по советским экранам шел приключенческий фильм «Конец атамана», в титрах которого значилось: «Автор сценария Тропинин». На самом деле сценаристом был Эдик, как обращался к Маркарову папа.
Как-то, войдя ко мне в комнату, Эдуард Аркадьевич взял два карандаша, сложил их (получился настоящий «калям»[6]) и написал на листе бумаге красивое слово «иттихад». Бумагу с этой «отравой» хранил я долгие годы.
…В Московский государственный институт международных отношений (МГИМО) меня не допустили, потому что не хватило комсомольского стажа. Для поступления туда в 1968 году требовалось пребывать в ВЛКСМ не менее двух лет, а я накопил только год. Все, что Господь ни сделает, только к лучшему. В том году арабского отделения в МГИМО не было. В Институте восточных языков при МГУ – было. И долгий комсомольский стаж не требовался. ИВЯ тоже считался престижным, хотя не до такой степени.
В ИВЯ на арабское отделение я поступил. Радостное событие домашние отметили на Пушкинской площади в ресторане «Лира», был такой в доме, где ныне обитает Макдоналдс.
1 сентября я пришел на первое в жизни занятие по арабскому языку. Первая арабская группа состояла из восьми человек, среди которых была лишь одна худенькая и напуганная девушка по имени Аврора. Расселись в темноватой, узкой аудитории. Это сейчас Институт стран Азии и Африки (ИСАА), бывший ИВЯ, изнутри выглядит