– И как он помог тебе? – теперь уже с мягкостью, интересуется Тара. – Вытащил из лап зверя?
Мог, если бы я не была дурой. Я добровольно вернулась в клетку. Это свойственно всем идиоткам, которые оправдывают поступки слабостью и безысходностью, как будто нет выхода. Папа говорит, что выхода нет только когда над телом закрывается крышка гроба.
– Нет, он просто… помог.
– Как можно помочь, чтобы ты поцеловала его? – хмурится Анна, как будто ей это не безразлично. – Мы говорим о нормальном поцелуе или ты просто чмокнула в его в щёчку?
– Я согласилась на свидание с ним.
– Должно быть, отстойные отношения, если ты была готова сходить куда-то с другим, – говорит Тара.
– Я не буду обижаться, если вы осуждаете меня за это.
Анна жмёт плечами.
– Никто не собирается тебя осуждать.
– Я поцеловала его, хотела сходить с ним куда-нибудь. Это было первый раз за всю жизнь. Сид… я была влюблена в него с детства, может быть, он не заслуживал обмана…
Но и я не заслуживала того, что он делал.
– Но я что-то почувствовала. Я не воспользовалась и не искала замену. Всё произошло спонтанно.
– Ну, нет, ты не будешь целовать кого-то случайно, – качает головой Тара. – Ты хотела его поцеловать.
– Да, хотела, – вздохнув, соглашаясь я. – Это казалось правильно и искренне. Потом… Боже, потом я кричала, что ненавижу его.
– Кого?
– Ди. Он тоже занимается боксом. Они все занимаются боксом, поэтому знакомы. Это произошло на соревнованиях. Я вернулась к Сиду и не видела Ди до… до недавних пор.
– А сейчас? – спрашивает Анна, положив ладонь на моё плечо. Ее чёрные глаза внимательно всматриваются в мое лицо, пытаясь найти ответ.
– Что?
– Что ты чувствуешь к нему сейчас.
– То же самое.
– Ненавидишь его?
– Я не ненавидела его, эмоции сыграли, это долгая история.
– Мы куда-то торопимся? – ободряюще улыбается Тара.
Закрываю глаза и глубоко втягиваю воздух, как будто желаю задохнуться с помощью кислорода, следом за чем медленно его выпускаю, освобождая лёгкие. И тогда я выкладываю. Вываливаю на них тот день от и до, не упуская даже то, что Сид был лучшим другом Мэйса. Это словно поток воды, который не держится и вырывается наружу. Мой рассказ похож на то, будто я пытаюсь освободиться и искупиться перед самой собой. Я не забегаю дальше, пересказывая именно тот день и не углубляясь в то, что было после. Я не готова делиться этим с кем-то, как будто внутри стоит барьер. И я не рассказываю ничего по части Мэйса, его имя практически не фигурирует. В конечном счёте, резко прерываюсь, потому что дальше слова не торопятся вырываться, словно кто-то поставил табличку стоп, которой я послушаюсь.
Девочки ещё несколько секунд молчат, смотря на меня и обрабатывая информацию в собственной голове, пока я пытаюсь захлебнуться водой из