– Какой бригадир?
– Ихний, охотницкий, Прохор Шевелёв. Похоронка с месяц, как пришла, – строго склонив голову, обронил Аксенов.
– Все ясно. – Степанов сжал челюсти, помолчал. – А Елена Анатольевна Борисенко, что она за человек?
– Сурьезная женщина, так я скажу. Особо ни с кем не якшалась, все как-то сбоку ото всех. Да оно и понятно, чего ей с нашими деревенскими бабами-горлопанками водиться? Образованная, чай.
– А почему одна живет, без мужа?
– Сказывали как-то, что убили его после Гражданской войны. Навроде, как в больших начальниках ходил.
– Так она не ваша, не местная, получается?
– Не-е, – мотнул головой председатель. – Она откуда-то с Сибири, кажись.
Степанов с удовлетворением наблюдал, как Аксенов постепенно успокаивается, усмиряет свое внутреннее состояние. Речь его зазвучала свободнее, с лица сошла напряжённость.
– А сюда Борисенко, когда и как попала?
– Да я уж и не упомню в точности, когда она к нам с маленьким парнишкой прибыла, но годков двенадцать-триннадцать прошло верняком.
Майор сосредоточенно наморщил лоб:
– Это, значит, получается примерно год двадцать девятый-тридцатый?
– Выходит так, – подтвердил Аксенов. – Взял их к себе на постой дед Вьюков, у него и жили.
– Погодите, – остановил председателя майор. – Вьюков, Вьюков… Где-то я уже слышал эту фамилию… – Степанов помассировал пальцами затылок, словно заставляя работать память, потом озарённо воскликнул. – А-а-а! Сегодня в разговоре с охотником Игнатьевым упоминался этот человек. Вроде, толстосумом местным был?
– Да уж! – с каким-то даже восхищением воскликнул Аксенов. – Богатенький был купец Вьюков! Миллионами деньги считал. Десятками гнал в Китай обозы с пушниной, оттуда мануфактуру вез, одежду, фарфоры там всякие… Мне вот только сорок пять годков, а и то успел на Акентия Филатыча покопытить. Да разве ж я один? Почитай, вся округа на него пушнину добывала.
– А потом? – спросил заинтересованно лейтенант Тихонов.
– А что потом? Потом – ясное дело. Семнадцатый год настал. По шапке получил и Акентий Филатыч, и сынок ево'нный. Старик-то еще до революции порядком одряхлел, ему, дай бог память, уж под восемьдесят было, как он своему последышу дела препоручил.
– А тот, что за человек?
– Человек о двух ногах, о двух руках, – тускло усмехнулся председатель. – На отца похож, да не в него пригож. Старик-то, Вьюков, малость жалел промысловиков, копейчонку все ж таки кой-какую платил, а сынок-то,