Красивое лицо Баркуна замкнулось и помрачнело:
– Такой ответ окончательно убеждает меня в вашей причастности к убийству Горяева!
– Штоба такое говорить, надоть…
– Обойдемся без лишних слов, Прокофий Семенович. Все, что нужно иметь для доказательства, у меня уже есть, можете не сомневаться: Горяева ведь двумя пулями убили и одна из них винтовочная, калибра семь шестьдесят две, не так ли?
– Ну, винтовошная. И што с того? – сразу насторожился Игнатьев, и его реакция не ускользнула от внимательного взгляда опытного чекиста. Помедлив, он протянул руку за угол печки, и, не сводя глаз со старика, неторопливо извлек продолговатый массивный предмет, завернутый в выцветший кусок брезента и туго перевитый узким сыромятным ремнем.
– Скажите: что это такое? – спросил подполковник, нарочито-неторопливыми движениями развязывая узел на свертке.
И как-то сразу сникнув, осипшим голосом, Игнатьев проронил:
– Драгу'нка моя, чаво уж там, партизанил с ей.
– Если б только партизанил… – офицер осилил, наконец, тугой узел и развернул на столе брезент. Старая, потертая, но аккуратно вычищенная, смазанная и ухоженная, перед Игнатьевым лежала короткоствольная кавалерийская винтовка.
Твердо отбивая слова, Баркун сказал:
– Слушайте и запоминайте, Игнатьев: свои подозрения относительно вас я уже высказывал руководству. При расследовании здесь, они укрепились окончательно. Исходя из этого, приказал помощникам съездить с провожатым верхами на вашу заимку да внимательно там всё осмотреть. Должен признаться: тайник в пустотелой сосновой колодине вы оборудовали толково. Теперь, когда фигурирует столь весомое вещественное доказательство, – он кивнул на оружие, – наш разговор, вероятно, станет предметнее.
– Не убивал я Николай Федотыча, – тихо, но упрямо вымолвил Игнатьев. – А што касаемо винтовки, што ж, беззаконно сохранял, дак, зато родня да суседи без мяса в самое голодное время не сидели. Уж худо-бедно, а козёнку али кабаро′жку завсегда стрельну', бывало'ча. Для энтого и держал, с берданой шибко-то не напромышляшь на таку ораву.
Будто не слыша его, чекист проговорил:
– Вот что, Игнатьев, давайте считать, что наш разговор не закончен. До завтрашнего утра времени много, – он глянул на часы. – Сейчас я уйду, а вы останетесь здесь под охраной. Встретимся утром, в семь. В вашем распоряжении вечер и целая ночь, вполне достаточно, чтобы все взвесить, обдумать, подробно и честно описать. Больше всего меня интересует, конечно же, винтовка, наличие которой вы так тщательно скрывали. И такое поведение наводит на мысль, что пуля, убившая Горяева, вполне могла быть выпущена именно из нее… Ну и про золото хотелось бы получить более правдивый ответ, согласитесь, ваш рассказ о глухаре больше похож на легенду, – подполковник расстегнул полевую сумку, достал несколько листов бумаги, кивнул на чернильницу и ручку на столе председателя поссовета. –