Приложил огромное усилие и повернул обратно, стараясь грести изо всех сил. Ещё больше устал. Выдохся. Берег приближался медленно. Слишком медленно. Мальчик почувствовал себя обессиленным. Борьба была бесполезна. Казалось, что он слышит удовлетворенный смех злого духа: «Вот и всё!» Тело окатило ознобом: «Неужели правда?» И протест: «Нет. Нет!» И другая мысль: «Я знал». И ещё: «Да. Да. Да. Это случилось. Поверь».
Мальчик начал тонуть и, захлебываясь, закричал отцу: «Папа, я тону!»
Отец вздрогнул. Увидел сына. Медленно положил удочку, спустился к берегу и стал спокойно разговаривать с ним, одновременно раздеваясь, чтобы нырнуть: «Расслабься. Дыши. Плыви ко мне. Я с тобой. Всё хорошо».
Внимание мальчика переключилось на отца. Ум ухватился за его голос и слова, как за спасительную соломинку. Он стал проникаться его спокойствием, доверием к себе. Дыхание выровнялось: слушал, медленно плыл на голос. Мальчику казалось, что отец рядом и поддерживает его.
Ноги коснулись дна. Мальчик вышел из воды. Отец, даже не дотронувшись, спас его. Сын всё сделал сам на его энергии. Облегчение. Успокоение. Шок. А фоном мысль: «Жив. Надо сделать вывод – больше никогда. И ещё один – сил-то в итоге хватило». Тогда мальчик осознал важность доверия к себе: возможности человека значительно больше, чем он думает. Важно не ограничивать себя. Игры разума могут утопить не только в реке, но и в реальной жизни.
Жизнь – та же река. Я не знаю всех скрытых течений, не знаю, сколько придется плыть и сколько потребуется сил. Но знаю, что могу больше, чем говорит разум.
Заметки финансиста
Долг – это боль, от которой хочется пуститься наутек.
Идея долга вызывает во мне сопротивление, желание избежать его, не отдавать. Для меня это рабская, низкоуровневая мотивация, дверь во фрустрацию, прокрастинацию и преодоление себя.
Воспитание в парадигме долга свойственно тоталитарным системам и многим корпоративным культурам, которым нужны рабы. Раб не будет действовать по собственной воле. Только через насилие. Человек, которому должен, автоматически превращается в надзирателя, потенциального палача. Тёплый контакт становится затруднительным. Мы превращаемся в шестерёнки механизма.
Сам вырос на этой почве. И хотя в этом есть свои преимущества – творить в состоянии ограничения было источником вдохновения для многих художников, – сейчас эта часть пути уже позади.
По этой причине не люблю брать в долг у близких и друзей. Ничего не обещать. Не гарантировать. Когда обязательство всё же возникает, то действую не из чувства долга. У меня иной подход. Действую из понимания ценности и важности того, что делаю.
В моём стремлении сделать что-то лежит личный интерес, понимание выгоды, которую получу в процессе или в результате выполнения. Это не обязательно