Ни тебе изъявлений благодарности, ни извинений по поводу того, что заняла мою комнату, – просто холодный, хорошо рассчитанный отпор.
Когда я вернулся в гостиную, Барроу наливал себе очередную порцию виски. На обратном пути к креслу он уже заметно пошатывался. Усевшись, он остановил на мне мутный взгляд и недобро прищурился.
– Выброси ее из головы, – внезапно выпалил он, ударив кулаком по подлокотнику. – Хватит. Ясно тебе?
У меня челюсть отвисла от удивления.
– Это вы мне? – процедил я, взбешенный тем, что он посмел говорить со мной в таком тоне.
Его раскрасневшееся лицо слегка обмякло.
– Оставь ее в покое, – пробормотал он. – На эту ночь она моя. Я знаю, что́ у тебя на уме. Но дай мне кое-что сказать. – Он подался вперед, шлепая отвислыми губами, и наставил на меня короткий толстый палец. – Я ее купил. Она обошлась мне в сотню баксов. Слышишь? Купил! Так что руки прочь.
Я ему не поверил.
– Такую женщину не купить. Уж во всяком случае не такому никчемному уроду, как ты.
Барроу выплеснул виски на ковер.
– Что ты сказал? – Он вытаращил на меня водянистые злые глазки.
– Я сказал, что тебе не купить женщину, потому что ты никчемный урод.
– Не пришлось бы тебе пожалеть. – Вены на его висках вздулись. – Как только ты появился, я сразу понял: жди неприятностей. Ты ведь собираешься отбить ее у меня?
Я усмехнулся:
– Почему бы и нет? Как ты можешь этому помешать?
– Но я ее купил, черт побери! – взвизгнул он, стукнув по подлокотнику. – Ты способен понять, что это значит? На сегодняшнюю ночь она моя. Неужели ты не можешь вести себя как джентльмен?
Я все еще не верил ему.
– Что ж, давай позовем ее, – расхохотался я. – В конце концов, сто долларов не такие уж большие деньги. Я мог бы дать больше.
Он с трудом выбрался из кресла. Конечно, он набрался по-свински, однако мускулы у него будь здоров. Застань он меня врасплох, мне несдобровать. Я подался назад.
– Ну же, не кипятись. – Я продолжал пятиться, не отрывая глаз от надвигающейся туши. – Мы можем решить все без драки. Давай позовем ее…
– Она получила от меня сотню баксов, – прохрипел он с тихой яростью. – Я ждал этого восемь недель. Когда я просил ее принять меня, она соглашалась. Но стоило прийти, как чертова служанка говорила, что ее нет дома. Четыре раза она проделывала этот номер, и каждый раз я знал, что она наверху, смеется надо мной, глядя из окна. Но я хотел ее. Повелся, как дурак. Поднимал цену с каждым звонком. И когда я предложил сотню, она спустилась ко мне. Все было хорошо, пока не явился ты. Но ни ты, ни какая другая обезьяна теперь меня не остановит.
Меня затошнило. Я еще не до конца верил его словам, но знал, что в моем доме он не останется. Пусть убирается к черту.
Вытащив из бумажника сотню, я швырнул ее ему под ноги. Потом, подумав, добавил еще десятку.
– Пошел прочь, – велел я. – Вот твои деньги с процентами.
Он уставился на купюры и побледнел, издав тихий сдавленный