Столкновение с дверьми ознаменовалось жутким грохотом, закончившимся непроизвольным мочеиспусканием.
Теперь вместо одной лужи на полу красовалось сразу две. Еще немного – и мог получиться настоящий отстойник из нечистот, который обычно устраивают за городом в качестве памятника техническому прогрессу.
– Фу-ты, какая неудача! – сорвалось с искривленных губ, перепачканных губной помадой. – Опять колготки стирать придется!
На тот момент лифт уже почти закрылся, и между его дверьми осталась лишь маленькая-премаленькая щелочка, куда, пожалуй, можно было просунуть лишь ладонь Нины Петровны, что она, разумеется, и сделала по своей дурости, не помышляя о возможных последствиях. К ее удивлению, двери сразу сомкнулись, основательно закусив резиновыми вставками ладонь. И опять так осторожно да так нежно, будто лифт опасался повредить свежевыкрашенные ноготки, покрытые ярко-красным лаком. Ну, или вы сами понимаете для чего. Не понимаете? А вы догадайтесь.
– А-а-а! – завыла наша героиня. – Помофите, фто у фас фдесь за дфери такие.
Нина Петровна оттого так начала говорить, что ее вставная челюсть лопнула, растеряв на пути к лифту все зубы.
– Девушка, что вы тут хулиганите? И зачем обоссали мне пол? – раздался строгий голос дежурной по этажу. – А я убирать потом за вами должна?
– Я фама фсе убефу, обещаю, только фытащите меня отфюда! А-а-а!
– Не пойму, какого лешего понадобилось засовывать туда руку?
– Я не нафочно! Я на афтомате!
Дежурная по этажу укоризненно покачала головой и смачно причмокнула языком.
– Нце-нце-нце! Пусть данная неприятность послужит вам уроком, милочка. А то ишь, распоясались, понимаешь ли…
– Ну, пожалуйфта, помофите! Позофите механика, фто ли какого. Как ефо там? О, лифтера позофите. Лифтера мне, лифтера!
Вдруг, откуда ни возьмись, сексуально жужжа моторчиком и еле удерживая в маленьких ручонках гигантскую бензопилу, прилетел Гастон.
– Давайте отпилим ей ногу.
– Какую ногу? – недовольным тоном воскликнула дежурная по этажу. – Лучше отпили ей руку, чтобы не мучилась.
– Руку неинтересно, она тогда освободится и нельзя будет пошалить.
Услышав последнее заявление, относящееся к разряду издевательств, Нина Петровна начала истошно вопить. Причем так членораздельно, словно у нее прорезались новые зубы.
– Вы что, сдурели? Меня нельзя пилить! Я же живая!
В ту же секунду из-за спины дежурной по этажу вышли похожие друг на друга как две капли воды Труляля и Траляля.
– Мы