– Я? Нет! Я не буду! – запротестовал Саша.
– Да ладно тебе ломаться. Нагнись чуток. Что тебе стоит?
Саша не знал, как быть, но настойчивость, с которой Буратино предлагал ему секс, сама подсказала выход из сложившейся ситуации. Всосав обратно высунувшуюся из ноздри соплю, он с силой напряг мышцы живота, да стал так неистово скакать и прыгать, что поток мерзкой и противной массы не заставил себя долго ждать. Содержимое кишечника хлынуло через Сашин рот и, попав на ладони, тут же превратилось в огромную черную гранату.
– Ты, гадкий Буратино, я тебя сейчас как подвзорву! – завопил наш герой, ощутив в глубине своих расслабившихся недр зарождающуюся, но пока еще жидковатую, смелость. – Мало не покажется! И полетят твои клочки по закоулочкам на потеху всему честному народу.
Не дожидаясь ответа, он вырвал из гранаты чеку и, уподобившись заправскому солдату, что тянет лямку на передовой, нанес по Буратино сокрушительный удар.
– Бум-бум! – раздался страшный взрыв, сметающий все на своем пути.
– Трах, тарарах, трах, тарарах! – вторило ему протяжное эхо, отдавшись громким звоном в ушах.
Через секунду клубы черной копоти заполнили пространство туалета до такой степени, что трудно было распознать в нем и самого Сашу, и кончено же длинноносого извращенца, раскатавшего губу аж до пола.
С криками "Ура! Шашки наголо!" наш герой кинулся в пляс по квартире, изображая из себя мальчика, скачущего на детской коняшке. Только вместо коняшки в его руке забавно играл вынутый из штанов член Верховного совета Лаврентия Палыча Берия, благодаря которому на ум приходил один забавный стишок:
Сегодня праздник у ребят,
Ликует пионерия!
Сегодня в гости к нам придет
Лаврентий Палыч Берия!!!
На этом можно было бы и заканчивать наше грандиозное повествование, изобразившее столько метаморфоз, что хватит на всю оставшуюся жизнь, но, как говорится, нет худа без добра и на каждое хитро сделанное отверстие обязательно найдется подходящий болт с резьбой. Буквально через минуту после затихшей канонады, из клубов едкого дыма появилась обезображенная до неузнаваемости рука Буратино. Дотянувшись до рулончика туалетной бумаги, деревянный гость оторвал небольшой кусочек, пожамкал его для пущей верности в треснувшей ладони и изрек следующую фразу:
– Я, конечно же, умер, детки, однако метаморфоза излечила меня от поноса, подарив взамен долгожданный запор. Теперь я не смогу испражняться, зато вырасту большим-пребольшим, поднимусь к солнцу, проткну его носом, и когда оно лопнет, повсеместно наступит непроглядная тьма. Хоть глаза себе потом колите, не увидите ничегошеньки. Даже собственных замаранных ручонок.
Дальше Буратино смачно подтерся, вышел из туалета и направился прямиком на кухню, где хранились запасы чудодейственного сыпучего снадобья, оставшиеся нетронутыми по причине приключившейся с Сашей метаморфозы. С жадностью набросившись