по течению, собирался прибить гадину, пока она не выросла и не навредила другим людям. Но речка впадала в реку пошире, и как я не вглядывался в неё, до самого устья ничего не обнаружил. Теперь тварь было не разглядеть. Я отправился вдоль берега по ходу течения. Не оставалось ничего иного, как ждать вестей о новых несчастьях. Дождался довольно скоро. Но дело не продвинулось. Тварь опережала меня. Чтобы поймать её, мне нужно было либо опередить её, либо стать для неё добычей. Я давно в пути, топчусь по её кровавому следу, но за всё это время мне не удавалось ни того, ни другого. В надежде выяснить хоть что-то, я переговорил с каждой выжившей из ума старухой, с каждым сбрендившим от старости стариком, говорил и с лесными отшельниками и с горожанами… собрал крупицы, но и от них волосы встают дыбом. Они все были уверены, что такое существо будет стремиться попасть в оживлённое море, туда, где часто проходят корабли. Оно – морская тварь, но предпочитает мясо, человеческое в основном. Найдя место, оно отъедается и вырастает до жутких размеров. В хитрости с ним мало кто сравнится. Если на него объявляют охоту в море или начинают за многие мили обходить стороной его лежбище, оно способно даже обернуться человеком. Один старик сказал, что чем старше оно, тем отвратительней её человеческая личина. Обычно оно не умеет разговаривать, но если постарается, может и этому обучиться. Живёт оно жутко долго, и всё без продыху ест, людей, скотину, на крайний случай и рыбу, долгие сотни лет, с каждым днём с всё возрастающим аппетитом. Потом оно свернётся в клубок в самом глухом лежбище на дне моря и заснёт на несколько десятков лет, чтобы проснуться чем-то в десятки раз худшим, живущим ради одного лишь зла. Оно выберется из моря на сушу и начнёт разорять человеческое жилище. В воду оно больше никогда не вернётся, разве чтобы только впрыснуть в него своё семя. Я уверен, оно нашло такое море. И теперь я обязан его остановить, пока не стало слишком поздно. Теперь оно довольно большое, его должно быть видно. Последнее несчастье произошло здесь месяц назад, но чутьё твердит мне, что беда не покинула эти места. Оно здесь, ему здесь удобно. Оно нажралось до отвала: команда, скот, можно не сомневаться, что на костях, затонувших у Солёной скалы, ни лоскутка мяса. Тварь ещё молодая, море холодное… думаю, она подыскала тёплое местечко в селении, перекинулась в человека… Она должна быть чрезвычайно хитрой, не находишь? Мне с самого начала показалось подозрительным, что закалённый опытный моряк, капитан судна, замёрз до смерти, тогда как пацан, случайно оказавшийся в море, выжил.
Юрик резко выпрямился на табуретке и захлопал глазами.
– … Я подумал, что что-то не так. Капитан ничего толком не смог сказать, мальчишку приняли за юнгу. Отпаивали мясным бульоном, держали в тепле. Не удивлялись тому, что он не говорит ни слова, он ведь на грани жизни и смерти. Ловко было бы взять капитана для прикрытия, сложно и ожидать такой смекалки от прожорливой гадины. Вытащить капитана и представить всё так, словно было наоборот – капитан героически спас несчастного мальчика… Словом, всё складывалось. Даже то, что
