Я ищу опоры и хватаюсь за руку Герда.
– Лена…
– Господи… – слышу я голос Карин, и одновременно Герд отдергивает руку.
Я невольно перевожу взгляд и вижу, как он подхватывает Карин, у которой подкосились ноги.
– Что… – вырывается у Герда, но затем он тоже поворачивает голову и глядит на девочку. – Это… немыслимо.
К нам подскакивает и его коллега Гизнер, который до сих пор держался в стороне.
– Лена! – зовет Карин.
Медсестра, что держит Ленхен за руку, резко останавливается. Та робко заходит ей за спину. Кажется, мы напугали ее своей реакцией.
– Тсс! Тихо! Не шумите вы! – шепчу я, но Карин уже не в себе.
– Что это значит? – Она хватает ртом воздух и заходится в пронзительном, истошном крике: – Лена!
Медсестра пятится по коридору и увлекает за собой девочку.
– Нет, нет, нет! Постойте!
Я реву и бросаюсь за ними, но в следующий миг рывком подаюсь назад. Меня хватают чьи-то руки.
– Лена! – я слышу собственный хриплый голос.
Потом Гизнер валит меня на пол, как взбешенное животное. Пока я извиваюсь в жалкой попытке подняться, Ленхен уводят. В коридоре только мы. И тишина.
– Следуйте за мной, герр Бек, – произносит через мгновение Гизнер и помогает мне подняться.
В сопровождении санитара нас отводят в ближайшую из свободных палат. Герд подводит Карин к кровати, и та послушно оседает. Будь у человека рубильник на спине, так бы все и выглядело. Санитар спрашивает, не позвать ли врача, чтобы дал ей какого-нибудь успокоительного.
– Нет, спасибо, – отвечаю я, не особо вникая в ее состояние. – Всё в порядке.
Когда санитар оставляет нас, Гизнер просит объяснений.
– Лена, – произносим мы с Карин одновременно.
– Та девочка в коридоре выглядит в точности как наша дочь, – объясняю я. – В детстве, – добавляю поспешно, сознавая, каким бредом это может показаться.
Родители в состоянии шока бросаются на чужого ребенка. Должно быть, такое впечатление мы производим на Гизнера. Только ребенок не может быть чужим, если выглядит как точная копия нашей дочери. Ведь не может?
– Так и есть. – Герд неожиданно приходит мне на помощь. – Прямо клон.
Гизнер переводит на него недоверчивый взгляд.
– Я – друг семьи, знаю Лену с самого рождения.
«Друг семьи, ага», – проговариваю я про себя, но сдерживаюсь. Наши с Гердом отношения не играют роли, когда речь идет о Лене. Нет, о девочке.
– Подождите. – Спохватившись, я лезу в карман и достаю бумажник.
В кармашке под прозрачным пластиком – фотография, краски уже немного выцвели. На снимке – моя Ленхен с громадным кульком сладостей. Она улыбается мне всякий раз, стоит только открыть бумажник. Я вынимаю карточку и протягиваю Гизнеру.
– Вот, взгляните сами.
Комиссар берет фотографию и внимательно