Итак, очередная безбашенная ночь – в плохом смысле. Сон тоже выдался дурным: его можно было описать одним словом – «холод». Бескрайняя сине-серебристая пустыня изо льда и снега. Чёрное небо. Ни одной живой души вокруг. И даже ни одной неживой. Единственная надежда чуть-чуть согреться – белевшая вдалеке ракета.
В этот момент Марина поняла, что сон закинул её на Нептун. И пускай заснеженная планета была не похожа на настоящий Нептун, а законы физики в очередной раз оказались попраны, искривлены и осмеяны – всё в порядке, у мира снов свои законы. Доктору наук запросто может присниться плоская Земля.
Путь до ракеты был долгим – расстояние будто не сокращалось, а растягивалось. Конечности уже почти не гнулись. Ледяной воздух грозил выморозить все внутренности. Марина с тоской вспомнила огонь Куратора: сейчас она не то что руку туда сунула бы, а вся целиком постаралась бы залезть в оранжево-красное пламя. Хм. А это идея! Можно ведь потренировать материализацию на огне…
…а, нет, нельзя. Ни единой искорки. Десяток провальных попыток тонко намекнул, что до кураторских умений ещё расти и расти.
Тут бы и приуныть – но вместо грусти Марина почувствовала бодрящую злость. Не ту, которая перекашивает лицо и прорывает плотину ругательств, а ту, которая встряхивает за шкирку и толкает вперёд, навстречу цели. Марина заслонилась рукой от очередной атаки метели, наклонилась против встречного ветра и зашагала быстрее.
Конечно, можно было бы не превозмогать, а проснуться. Но это почти как нажать кнопку выключения на разогнавшемся компьютере. Марина уже опробовала такие резкие «выключения» из сна – и они ей не понравились: после них появлялась взвинченность, никак не получалось заснуть снова, и весь последующий день шёл наперекосяк.
К тому же от ракеты повеяло знакомым ощущением. Пока не дверь, а максимум подступы к двери, но… Ах да, нельзя никуда выходить из своего сна. Но никто ведь не запрещал просто осмотреть переход в учебных целях, правда?
Марина с детства была очень совестливым человеком. Однако со временем угрызения и предупредительное рычание вечно голодной совести ей осточертели, и она научилась давать зверюге отпор. В ход шли то логические доводы, то беззастенчивые софизмы. Сейчас Марина вновь пела своей совести колыбельную. Страх силён; но есть кое-что сильнее страха – любопытство.
Вот наконец и ракета, гладкий белый треугольник без иллюминаторов и почему-то без сопел. Внутри ракеты тоже было холодно – но там хотя бы не буйствовал ветер с колючим снегом, грозивший сорвать плоть с костей. А ещё там можно было включить свет.
Чего там не было, так это двери в другой сон. Путеводное ощущение не пропадало, однако оставалось призрачно-слабым, лишь намекавшим на что-то. За пределами ракеты оно не усиливалось – Марина специально вернулась под открытое небо и совершила широкий круг почёта около ракеты, чутко прислушиваясь ко внутреннему голосу. Нет, если что-нибудь перспективное