Стас обнял её, ласково прижал к себе, и так они сидели, пока не закипел чайник. Молча, но казалось, будто разговаривают их сердца и души. Чай пили тоже молча, чинно рассевшись по разные стороны стола. Только пожирали друг друга глазами, будто заново изучая.
Но потом Стаса словно прорвало. Он сполз к её ногам, положил голову ей на колени и разрыдался. Не смущаясь, не сдерживаясь, выплескивая из себя всю боль, он плакал так, как никогда не позволял себе, даже в детстве, размазывал по щекам слезы, давился, выл. Он горевал по отцу, винил себя в том, что не смог проводить его, благодарил Вику за помощь. А ей только и оставалось, что гладить его по голове, перебирая непослушные русые пряди пальцами, и шептать какие-то жизнеутверждающие слова. Когда он выдохся, когда слезы иссякли, а боль, выплеснувшись наружу, стихла, Вика умыла его, отвела в свою комнату, уложила на софу и, откинув любые сомнения, примостилась в его объятиях. Потому что это был Стас, потому что ему сейчас было плохо.
***
Стас открыл глаза и некоторое время просто разглядывал потолок. Вот эта трещинка ему в детстве всегда напоминала собаку, а эта – птицу… Стас моргнул, однако собака и птица остались на своих местах. Когда он, не веря себе, опустил взгляд, то увидел, что на его груди лежит белокурая головка… Вика? Всё было в самом деле? Так это был не сон!
Он действительно здесь, а Вика… она сейчас сладко спит, прижавшись к нему. Стас трясущейся рукой осторожно провел по золотистым волосам, упиваясь их мягкостью и шелковистостью. Господи, как же он по ней скучал. Как же ему не хватало её! Вика вздохнула и потерлась щекой о его ладонь. И всё… Его разум взорвался.
Стас схватил её за плечи, уложил на спину и принялся целовать, как ненормальный, позволяя своим ладоням поглаживать её крепкую грудь, плоский живот, округлые ягодицы. Он сорвал с Вики водолазку, стащил лифчик, не прекращая целовать, снял с себя свитер и, желая слиться ней, прижался обнаженной грудью к её теплому телу. Вика застонала, попыталась что-то сказать, но он, не желая слышать её отказа, впился ей в губы. Понуждая открыться ему, впустить его язык, дать ему насладиться её вкусом.
– Не прогоняй меня, Вика… – прохрипел он, оторвавшись от неё. – Умоляю, сладкая моя, не прогоняй. Ты же моя единственная радость, только ты…
Вика раскрасневшаяся, потерянная, с распухшими от его жесткой ласки губами, смотрела на него огромными, как блюдца, глазами. Её губы дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но вместо этого, она обняла и притянула его к себе.
Одежда слетела с обоих за считанные секунды, комната наполнилась скрипом софы, стонами Вики и его сдавленным дыханием. Он обезумел от страсти, целуя её грудь, поглаживая бедра, пробираясь пальцами в самое теплое и сокровенное. Стас хотел туда, очень хотел. Больше всего на свете. Он раздвинул её ноги, накрыл изящное тело своим и резко вошёл, полностью потеряв контроль. Стаса не остановили ни Викин жалобный вскрик, ни её попытка оттолкнуть его. Краем сознания он понял, что причинил ей боль, но был не в состоянии промолвить ни одного слова, пока не достигнет долгожданной разрядки.