– Тебя как зовут?
– Лера.
– Откуда родом?
– Из Шиверы.
– Там учиться негде?
Она пожала плечами.
– А зачем?
– Пропадешь ты здесь.
– Другие не пропадают, почему я пропаду? – В ее глазах вдруг зажегся упрямый огонек.
– Другие тоже пропадут – кто-то раньше, кто-то позже.
– А ты сам?
– И я тоже. Все.
Девушка подняла голову над подушкой и осмотрела комнату. Заметила на краешке стола стопку книг, единственную пустую бутылку, стоящую на подоконнике, и произнесла:
– Странный ты… Не такой, как другие.
На этом, собственно, разговор и закончился. Виктор пользовал девчонку всю ночь, так что она иногда даже испариной покрывалась. Наверно, это было для нее в диковину, но наутро он положил на стол рядом с ней десяток купюр по тысяче рублей. Она торопливо спрятала деньги в бюстгалтер, потом оделась и напоследок сказала:
– Все-таки зови меня, когда скучать будешь. Ненасытный ты, но мать говорила, такие далеко пойти могут, если голова на плечах имеется.
– Думаешь, еще не потерялась? – усмехнулся Виктор.
– Если и потерялась, то не из-за меня. Женщину тебе надо хорошую, чтобы мозги вправить.
Она оказалась не такой пустышкой, как Виктору подумалось вначале. Возвращаясь из своих таежных походов, он иногда встречался с нею еще, но воспоминания о прошлой жизни почти не тускнели со временем – возможно, потому, что теперь это было его единственной ценностью. Привкус таких встреч напоминал сладость горелого сахара – с горчинкой в конце.
Удивительно, но с годами боль утихла. Она уже не жгла его, как газовой горелке по живому, а вначале теплилась в грудине, при каждом удобном случае раскаляясь – так что впору яичницу жарить. А потом вовсе угомонилась – или нырнув так глубоко, что и не достать, или понемногу растворившись в мелькании дней и насущных забот.
А на смену ей пришла мечта хоть на секунду взглянуть на Галю, перекинуться с нею одним словом. Не для того, чтобы просить невозможного – для покоя в душе. Он так любил ее даже сейчас, что давно простил разрушение семьи (язык не поворачивался сказать – предательство), и единственным его желанием стало, чтобы у нее все было хорошо.
Встречая свой восьмой сибирский новый год в поселке – как всегда, в одиночестве, за пустым столом, – он поднял за это тост.
В тот же вечер к нему пришла Лера и, ни слова не говоря, стала выкладывать на стол какие-то тарелки с салатами и пакеты с шикарно пахнущими беляшами. Она нарядилась к празднику, нацепив бесформенные и скорее всего самодельные украшения из золота, узнав цену которым, светские красавицы из центральной зоны России могли бы испустить дух от зависти. Даже сапожки на ней были с каблуками! Ее ладная фигурка неторопливо сновала вокруг стола, а Виктор неожиданно для себя ощутил что-то вроде благодарности.
– Слушай, – сказала она, закончив накрывать на стол. – Мне тебя жалко.