– Посмотрите-ка на него! Так она тебя и дожидается! Я слышал, что к ней наш князь Катышек подкатывается, так что подбери губы! – с коротким смешком Мата охладил пыл Харуна.
Когда вдалеке показались мерцающие огоньки сторожевых костров, они спешились, привязали коней и, хоронясь за редкими кустами, неслышными шагами подкрались ближе. Казаки спали, подложив под головы шинели, не выпуская из рук длинные ружья с примкнутыми штыками. Дозорные вяло переговаривались, до горцев доносились обрывки фраз.
Аслан понизил голос:
– Нападаем неожиданно, не как в прошлый раз, только не хватало ради прекрасных глаз моей вдовушки червей кормить!
Ни звуком не обнаруживая себя, они привычно распределили роли: двое с ружьями должны быть наготове, третий будет поочередно заряжать оружие для них, доставая пули из промасленных тряпок. Остальные ползком приблизились к лагерю и, стремительно поднявшись во весь рост, начали остервенело рубить шашками налево и направо. Вскакивавших станичников, отчетливо видневшихся в отблесках многочисленных костров, отстреливали сидевшие в засаде горцы. Аслан успел опередить торопливо вскинувшего ружье пожилого казака с вислыми усами и, коротко размахнувшись, полоснул его по животу шашкой. Сизые внутренности, дымясь, вывалились наружу, казак выпучил глаза, судорожно хватая руками воздух, и как-то боком осел на землю. Харун погнался за убегавшим молоденьким пареньком и, схватив за плечо, ударил его в спину с такой силой, что кинжал, с хрустом пробив кости, вышел наружу через грудь. Сраженный наповал, казак рухнул ничком на землю, и горец, наступив на неподвижное тело сапогом, выдернул застрявший нож, возбужденно озираясь в поисках следующей жертвы. Сорвав с плеча ружье, Мата на бегу выстрелил прямо в лицо раненому, который тщетно пытался достать саблю из запутавшихся ножен, и, вытерев рукавом пылающее от азарта лицо, забрызганное кровью и мозгом убитого казака, остановился.
Не обращая внимания на предсмертные хрипы и стоны, они собрали оружие с патронами и весь скот. Довольный Аслан, как птица, взлетел на коня и тронул поводья, но лошадь, наступив на чье-то мертвое тело, взвилась на дыбы, сбросив зазевавшегося седока наземь. Подстегиваемый издевательским смехом спутников, он стремительно вскочил на ноги.
– Не горец ты, а горянка, нацепившая мужскую одежду! – сотрясаясь всем своим круглым телом, заливался хохотом Мата.
– Трем вещам никогда не должен доверять мужчина, – глубокомысленно изрек, подняв указательный палец, Харун, – коню, винтовке и жене. Конь фыркнет, поднимется на дыбы и осрамит навеки, винтовка даст осечку в самый нужный момент, а жена…
Охаживая плетью вертевшегося под его ударами коня, Аслан злобно оскалился:
– А ну заткните-ка рты, а то и вам достанется! Я таких слов и родному брату не спущу!
Еле