Где-то что-то было как-то "совершено"… Я материал тот даже не полистал… Кем-то было "совершено", кем-то! И как раз, и притом именно в то самое время… когда Брат был у меня… Когда Брат, когда мой Брат был… тут, у меня, здесь, в Комнате, вон на той кровати!..
У меня, у меня!..
И я – для боли – сел и сразу же – для ещё большей боли, от которой я весь вечер убегал, – опять лёг, лёг…
Но почему-то Брата "дёрнули"…
Тень от фонаря, тень от фонаря…
Брата привезли… Брата "доставили". Утром. В "дежурку". Свищёв – Свищёв "у себя", в кабинете в своём, в его, разбирал дела, материалы. Что с "планёрки" ему… Стал подписывать, кому что… Да! В "дежурку" утром же, утром-то, пришёл и этот, Веретенников, с "явкой" своей, с его… Так что они потом, и Брат, и он, всё и были вместе и вместе!.. Свищёв, чтобы "расписать", глянул, ясно дело, в журнал в свой. Видит, что у меня сегодня "сроков по делам" нету, нету… Только, правда, "человек" есть "за мной" в камере второй день, до четверга. Но это, решил, чепуха, всё-таки не третий день. Да и я печатаю с утра "обвиниловку". И он "подписал" и "тёмное", с "явкой", и материал тот, с Братом, мне… мне…
Ладонь, грудь…
О-о!.. То и другое!.. И привёл сам, из "дежурки", и Брата, и Веретенникова… к Кабинету… Как и всегда и разносит, и разводит… К моему Кабинету!.. Брат редко бывал у меня… Они не знакомы…
Сел я на кровати и увидел, что… глаза мои, ничего не видящие, открыты, и опять лёг, лёг…
Брат… Конечно! Конечно! Брат хотел тут же зайти, войти! А тот, Веретенников, шёл, значит, следом за Свищёвым. И получилось, что Брат, который следом, и Веретенников, который следом, у двери, в двери даже самой – в моей, в моей! – столкнулись. Вышло, будто оба они чуть ли не рвутся в Кабинет… Вот Свищёв и сострил: "К тебе просятся…" Но он, как водится, их обоих остановил, мол, подождите в коридоре, тут, у двери, мол, сейчас он о них скажет. Мне скажет!.. О-о… И дело и материал мне дал, подал, отдал… А что "люди" "по ним" в коридоре, до этого сказал – раз "просятся"!.. И вот… о-о… Брат стоит у двери… моего Кабинета… Ведь материал-то – бумаги-то те, которые он видел у этого у капитана, у Свищёва, – теперь на моём столе, у меня… У брата… Ведь в бумагах этих – и бумага "Протокол доставки" или что-то, мол, есть про него, про Брата… С именем, с именем его!.. И с отчеством. Да и капитан ведь только что сказал, что скажет сейчас о них, о двоих, – и о нём, о нём! – мне, мне… Да и… главное, что главное!.. разве не известно – там, в том мире, где он, Иван, Иван Вербин, – что он, Иван Вербин, сейчас – в "органах", разве не известно это если не всему городу, то, по крайней мере, брату!.. Который сейчас за дверью-то…
Стой! Подожди, погоди…
А я… сначала стал листать – из интереса, из интереса: большое ли оно? – то "тёмное" дело.
Больные, больные…
А Брат – ждёт… И – не заходит… И – о-о! – думает… думает, что я – о-о!.. – что-то… думаю… Думаю что-то о нём… Думаю о нём что-то…
…Мне всегда не хотелось, чтоб обо мне другие узнавали.
Потому я и сам не силюсь других узнавать.
Не хочу, чтоб узнавали…
Не хочу узнавать…
…Брат и хотел бы, может, вот-вот зайти. Хоть он и думает, что я