– И всё-таки вы довольно точно описываете своё состояние.
– Это даётся нелегко.
– Поработайте ещё немного. Можно и не говорить.
– А чего вы от меня хотите, чёрт побери?
– Напишите.
– Зачем? У меня нет такого дарования!
– Будет легче. Запишете – сможете подумать, исправить. Отыскать слово.
М о л ч а н и е
– Попробуйте. Всё равно тратите время даром. Лучше записать историю, чем пить препараты.
– Давно не писал от руки. Уже и забыл, как это.
– Компьютеры в отделении запрещены. Забываете слова? У меня много словарей. Если хотите, завтра принесу.
– Ничего у вас не выйдет.
– А у вас выйдет. Напишите историю. Про вашего первого пациента. Того, которого вспомните, о ком захотите рассказать.
– Не знаю.
Задание 1
В первый раз
Наутро в отделении всё уже было как обычно.
Стояла тишина: тревожная, душная, кисловатая. Рита ушла в сестринскую и, наверное, спала. А я не спал. Бродил по палате, собирался выйти покурить на улицу. Не дойдя до лестничной клетки, разворачивался. Возвращался в палату и садился за стол.
К двум койкам возле правой стены я подходил ночью раза три; мониторы показывали, что на этом маленьком островке всё спокойно и планово. Именно этих больных сегодня отгрузят в первую хирургию, ведь по меркам ОРИТа2 они считались уже практически здоровыми.
Бабка у окна храпела. Катетер торчал из её бёдер, как стебель из листьев. Всю ночь бабка металась и вопила, словно мозг её был яснее ясного, словно она понимала всё происходящее, – то ли звала кого-то на помощь, то ли прогоняла.
У «моей» пациентки аппарат ИВЛ шарашил будь здоров, поршень ходил вверх-вниз, гармошка растягивалась и сжималась. Сатурация девяносто шесть. Вот то-то же.
После общей летучки заведующий Виктор Семёнович обходил реанимационные палаты. Я передал смену и мог уйти, но болтался в отделении. Я ждал. От нечего делать начал строить башенку из коробочек с ампулами. Неловко повернувшись, нечаянно задел стойку, и флаконы зазвенели. Заведующий обернулся на шум.
– Что, коллега, судя по всему, ночка была образцово-показательная, – чуть улыбаясь губами с синими жилками, сказал он.
Я развёл руками и, кажется, тоже улыбнулся. Виктор Семёнович взял со стола потрёпанную историю болезни и начал её листать.
– Было проведено… Закрытый массаж, ну-ну. Де-фибрилляция, интубация, атропин, – вслух читал он. – Хм, ну, допустим. Адреналин тебе тогда зачем, если сердце уже завёл? – заведующий оторвался от чтения и поднял на меня глаза.
– Виктор Семёнович, так схема же стандартная… – ответил я быстро, как на уроке.
Он кивнул и снова заглянул в историю.
– Реанимационные мероприятия можно считать результативными, – читал он, водя ручкой по строчкам. – Давление девяносто на шестьдесят, сатурация девяносто восемь, пульс восемьдесят два.
Я молчал.
– Ну что, поздравляю, – сказал заведующий. – Не прошло и полугода, как боевое крещение состоялось.
– Да