– Он задыхался, когда кричал?
– Вроде бы нет, – сказала женщина. – Дышал тяжело, но спазма не было.
– Хорошо. И вы тогда…
– Вскочила и выбежала на улицу.
– Испугались?
– Очень.
Женщина волновалась, и её даже, кажется, слегка трясло.
– И ещё я позвонила подруге.
– Зачем?
– Она психиатр. Я с ней много раз обсуждала Димкино поведение. Она предложила вызвать бригаду.
Я оторопел.
– И вы что… вызвали?
– А что мне оставалось? – она вдруг повысила голос. – Идти домой, где сидит человек с ножом?
– Ребёнок с ножом, – поправил я. – Всего лишь тринадцатилетний ребёнок.
– Знаете… – сказала она, подумав. – Ребёнок – это тот, кто был тогда у меня на руках. А в доме засел невменяемый подросток, почти мужчина, с холодным оружием.
Я кивнул, чтобы она продолжала.
– Так вот. Бригада приехала, и я сказала, что её вызвали соседи, услышав крики.
– А Дима?
– Ничего. Оделся и спокойно пошёл с ними, – мать вздохнула. – К вечеру я и сама испугалась того, что сделала. Позвонила подруге. Она сказала: дескать, если я заберу Диму в тот же день, то эффект от всего спектакля пропадёт. И посоветовала мне подержать Диму в клинике до следующей пятницы.
– Так вы упекли своего сына в психушку? На сколько дней? – выспрашивал я, хотя это уже не имело никакого диагностического значения.
– На пять дней, – ответила она.
– А были ли у ваших родственников или у родственников вашего мужа какие-нибудь психические заболевания?
– Не было.
– Очень жаль, что не было, – сказал я. – Тогда срочно сделайте вашему ребёнку… Вашему старшему ребёнку – рентген лёгких. И томограмму. Иначе я буду считать, что в вашей семье проблемы с головой не только у вашего сына.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
– Обязательно нужно было хамить пациентке? – спросил Грачёв. – Она накатала на тебя жалобу.
– А хоть бы и в суд подала, – сказал я. – Зато у нас на руках есть исследования, которые она никогда бы не сделала своему сыну, если бы я на неё не надавил.
Мне было чем гордиться. На рентгенограмме и томограмме кое-что нашлось. И это кое-что полностью переворачивало картину диагноза.
– В правом лёгком обнаружена округлая тень…
– Скорее всего, опухоль, – сказал я. – Если бы абсцесс, в крови были бы лейкоциты.
– То есть никакая у него не астма, – сказал Грачёв.
– Бронхоспазмы связаны с опухолью, – предположил я.
Грачёв выложил передо мной ещё какие-то бумаги.
– Я тут посмотрел, чем его лечили… – он ткнул в какую-то бумажку. – Ему дали препарат с высоким содержанием гормонов. Странно, что аллерголог, который делал назначения, не поменял лечение при отсутствии эффекта.
– Грачёв, –