Погодин поймал меня за пуговицу в ординаторской. Мы не то чтобы не ладили, просто Погодин привык смотреть свысока на всех, кто числится за диагностической службой.
– Хоккеист этот. От вас был?
Я кивнул.
– Странный мальчик.
– Звёздная болезнь, – махнул я рукой.
– Сердце шумит, как Ниагарский водопад.
– Там хорды, балалайка – три струны.
– И открытое овальное окно.
– Это ничего не значит. Перегрузки нет. Вы же видите.
– Ну да, ну да… – протянул Погодин. – Всё-таки странный мальчик.
– Послушайте, – сказал я, – там дело не в сердце.
– Поглядим, поглядим, – Погодин потёр лысину. – Теперь это мой пациент.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мы сидели у Грачёва, и он бубнил вещи настолько очевидные, словно я был интерном, а он – бывалым врачом. За полчаса я пережил настоящее дежавю.
– Вот не хотел я, Грачёв, идти к тебе в подчинённые. Начальники и друзья – вещи несовместные.
Грачёв крякнул. Он хорошо набрал вес за последние десять лет. Из парня с внешностью уголовного братка превратился во вполне солидного господина, лысого, с брюшком и при галстуке.
– Ты, Храмцов, накосячил. Надо это признать и взяться за хоккеиста как следует.
– Кто накосячил? Я?
– Ну а кто написал, что сброс на перегородке минимальный?
– А он какой? – я вытаращил глаза. – Минимальный и есть.
– Вот заключение из Первого меда, – Грачёв выложил из папки какую-то бумажку. – Диаметр дефекта пять с половиной миллиметров. И лёгочная гипертензия12.
– Ну, во-первых, не пять, а четыре с половиной, – парировал я. – А во-вторых… Если ему ставят лёгочную гипертензию, то какое они дают давление? Есть цифра?
– Цифры нет, – сказал Грачёв. – Но ты сам виноват. Ты занизил диаметр дефекта.
– Цифры нет, потому что правые отделы не расширены, – я закипал. – И его одышка идёт не от сердца. Коллега из Первого меда прилепил лёгочную гипертензию потому, что перестраховался. А я занизил данные потому…
– Ну?
– Ты бы на него, Грачёв, хотя бы посмотрел, – сказал я. – Он гений-бомбардир. Он пропадёт без спорта.
– Ясно! – сказал Андрюха и прошёлся по кабинету. – И ты решил его спасти. Типа спасатель Малибу.
– Типа того, – я тоже встал. – Сделайте спирограмму, рентген лёгких, анализ мокроты…
– Мать против рентгена, – перебил Грачёв. – Не хочет подвергать ребёнка облучению. Большая вероятность, что они уйдут из нашей клиники.
– Ну и скатертью дорога, – ответил я. – А Погодин твой дерьмо мужик, направил пациента к другому диагносту у меня за спиной.
– Имеет право, – вздохнул Грачёв.
Я заметил мамашу Ломаного, сидевшую на скамейке возле двери моего кабинета. Она немного осунулась и от этого даже слегка похорошела.
– Здравствуйте, доктор.
– Чем обязан?
Она скользнула следом за мной в кабинет.
– Пришла