РЁСКИН. Почему? Я богат. Знаменит. Я смогу дать тебе все.
РОЗА. Да, но, видите ли, вы им не нравитесь.
РЁСКИН. Разумеется, я им нравлюсь. И всегда нравился.
РОЗА. Не так, чтобы очень. И им не нравятся ваши друзья.
РЁСКИН. Мои друзья? Почему? Что не так с моими друзьями?
РОЗА. Они верят, что вы общаетесь не с теми людьми.
РЁСКИН. Как это, не с теми?
РОЗА. Вы знаете. С художниками, натурщицами, поэтами и так далее. С таким ужасным человеком, как Россетти.
РЁСКИН. Да причем здесь Россетти? И что твои родители знают о Россетти? Ты не можешь выйти за меня, потому что я – друг Россетти?
РОЗА. И еще этот безнравственный мистер Суинбёрн, который пишет прекрасные стихи, не имеющие смысла, и этот радикальный издатель Уильям Моррис, и его странная жена с пышными волосами и пронзительным взглядом, которая разрешает посторонним мужчинам, не своему мужу, рисовать ее обнаженную грудь. Я даже слышала, будто мистер Россетти…
РЁСКИН. Что? Что еще натворил Россетти?
РОЗА. Что он пьет.
РОССЕТТИ (элегантно пьяный, с бутылкой, негодующе). Это гребаная вонючая клевета.
РЁСКИН. Даже если Россетти и пьет, какое это имеет отношение к нам?
РОЗА. И еще говорят, что по ночам он бродит среди могил и убил свою жену.
ЛИЗЗИ. Так говорят?
РОССЕТТИ. Какое у них воображение! Я убил мою жену. Это же надо такое себе представить. Мужчина, убивший свою жену. Но мне весьма интересный человек. Да еще любитель ночных прогулок по кладбищу. Неординарная личность. И я в шоке, слышите, я в шоке, что толстые, глупые, жабоподобные родители Розы Ла Туш распространяют слухи, что меня нельзя считать уважаемым человеком, только потому, что я, возможно, убил свою жену.
(Величественно рыгает, потом пьет).
3
(РОССЕТТИ и ДЖЕЙН в его мастерской).
ДЖЕЙН. Ты знаешь, что медленно убиваешь себя?
РОССЕТТИ. И чем это отличает меня от других наших знакомых? Жизнь – это самоубийство. Некоторые из нас просто добились в этом больших успехов.
ДЖЕЙН. Раньше ты там много не пил.
РОССЕТТИ. Развиваю свои способности. Практика, практика и еще раз практика.
ДЖЕЙН. Ты в состоянии самоуничтожающего траура по своей жене, и это надо прекратить. Это невероятно глупо, не говоря о потери времени и таланта. Лиззи такого бы не хотела.
ЛИЗЗИ. Откуда ты знаешь?
РОССЕТТИ. Не упоминай Лиззи при мне. Не хочу, чтобы ты произносила ее имя.
ЛИЗЗИ. Какой ты у нас ранимый.
ДЖЕЙН. Габриэль, если ты не возьмешь себя в руки, я больше не позволю тебе рисовать меня.
РОССЕТТИ. Ты на такое не пойдешь. Я делаю тебя бессмертной.
ДЖЕЙН. Меня от тебя тошнит. Я ухожу домой.
РОССЕТТИ. Пожалуйста, не уходи. Пожалуйста, не уходи, Джейни. Пожалуйста.
ДЖЕЙН.