И вот это добивало. Кем была Александра? Так… А эта – и не красавица же вовсе. Левый глаз немного косит, волосы прилипли ко лбу мелкими завитками, губы искусаны мелкими зубками, фигура – худощавая, костистая. Но вот внутри Эмалины имелось что-то такое непередаваемое! Хотелось вцепиться ей в горло! Вырвать глаза! В ярости выдрать волосы. У Сашки даже руки дрожали. И одновременно – обнять, приголубить, пожалеть.
– Помоги, застежка застряла, – позвала Эмалина, безуспешно пытаясь расстегнуть бюстгальтер.
Девушка подошла, замечая, как сводит в кулаки пальцы. Как они не слушаются. Сопротивляются воле и рассудку. А время шло! Оно не замедлилось, нет. Оно просто совсем остановилось.
И насмешливые каре-зеленые глаза, вперившиеся в побледневшее до синевы лицо Александры.
– Ты влюбилась что ли? – вопрос отрезвил.
– Чокнутая, – совладав с руками ответила Сашка. – Сама погнула все крючки, а от меня чудес ждешь.
– Нет, а правда, ты смогла бы в меня влюбиться? А? Французская любовь…
Девушка побагровела.
– Ты чего о себе возомнила? У меня, если хочешь знать, жених есть, – пришла на ум почти детская отговорка.
– К лягушкам…, – насмешливо закончила Эмалина фразу. – Ага. Конечно есть. Приедем домой, познакомишь…
Это обозначало прощение и продолжение. И не важно, что для этого надо будет срочно что-то придумывать, строить махинации, с кем-то договариваться, потому что не было жениха… Но надо, чтобы был. Обязательно.
А Эмалина в это время тоже сменила гнев на милость. Достала из тумбочки свой рюкзачок, весь вывалянный в грязи и глине, и прямо поверх одежды высыпала что-то.
– Что это? – замерла Сашка.
Потом осторожно приблизилась, начала неловко перебирать: почти целые тарелки с четким узором, статуэтка – целиком сохранившаяся, какие-то украшения.
– Твое?
– Мое. Мы курган вскрывали ночью. Я одна в лаз рискнула пролезть. А потом он осыпался, – девушка аж раскраснелась от возбуждения. – Представляешь! Это же не просто находка! Тут все! Религия, жизнь, судьба.
– Я не думала, что тебя это интересует, – осторожно сказала Саша, впервые задумавшись, что, по сути, ничего не знает о той, которая вызывает в ней всю возможную гамму эмоций.
– Меня интересует жизнь! – отрезала Эмалина. – А тут – геометрика. Круги, квадраты, треугольники, и сплошные пересечения линий.
Больше нечаянных пропаданий Эмалины не было. Да, и вообще вдруг показалось, что вся она сникла вдруг и ужалась, старалась занимать меньше места в пространстве. Как сжатая пружина перед выстрелом.
И Сашка со страхом ждала этого выстрела. За два месяца знакомства – она не знала ничего о подруге. Только какие-то весьма обрывочные сведения. И характер, который волей-неволей показывал себя во всей красе. Но даже это неполное знание говорило, что неспроста затишье, что впереди что-то грядет.
Еще