– Ничего тут не поделаешь. Только своей головой думать, да помнить, что тщеславие – самый любимый грех сама знаешь, у кого. Неси щепу из сарайчика.
Первый принесенный ею мешок он забраковал и подробно описал, где висит нужный, потом долго копался в щепках, недовольно ворча, но все же высыпал их в коптильню, добавил горсть сушеных трав, поставил внутрь решетку с мясом и закрыл тяжелую дверь. Сел, достал кисет, набил трубку и надолго замолчал, глядя в сторону леса.
Раскрасневшийся Зигфрид вышел из бани и тоже подсел к коптильне. Вместо черного костюма на нем теперь была белая дзюдоги. Пояс он завязывать не стал. Лесник покосился на него, продолжая тянуть свою трубку и спросил:
– Выгнал, значит, гостя незванного?
– Выгнали.
– В следующий раз осторожней будь. Это мог и кто-то посильнее оказаться. На Перекрестке разное случается.
– Как заранее угадать было?
– Ты сам сказал. Погадать.
– Не умею.
– Ее бы попросил. Она, правда, тоже не очень умеет, но может. Заодно и научится лишний раз чему полезному… – он посмотрел на Ирину. – А ты чего расселась? Дуй в баню.
* * *
– Девка, это ты штоле? – послышалось из горячей полутьмы.
– Я. Почему ты меня все время девкой зовешь?
– Как же тебя еще звать? Нетронутая – значит девка. А кто это сейчас к нему приходил?
Голос банника звучал настороженно и себя он по привычке называл “он”, в третьем лице.
– Зигфрид. Он здесь уже бывал. Не узнал его, что-ли?
– Бывать-то бывал, но у него-то нет. Вблизи-то мы его не видели.
– Сейчас увидел?
– Увидал… Чего там…
Она скинула одежду, плеснула настойку из ковшика на камни и забралась на полок.
– Страшно смотреть было, девка. Ой, страшно! Шрам на шраме и шрамом зачеркнут. А глаза… Помнишь, баба сюда приезжала? Ну, тоже париться любила и долго у хозяина жила. Помнишь?
– Княжна?
– Во-во! Княжна. Все здесь ее боялись, но не так, чтобы вовсе не хотелось с ней взглядом встречаться. За нею тоже смерть хвостом вилась, но она хоть смеяться умела, а этот… Боязно, девка! Вроде и не такой, как те, что полсотни лет назад сюда с огнем приходили, а вроде и такой же. Не разобрать. Чего они там с хозяином удумали?
– Ничего. Сидят. Не бойся его. Ухо и тот шрам, что у него поперек живота, я зашивала, а улыбаться он не научился пока. Веник у тебя найдется?
Внизу зашуршало.
– Все приготовил.
– Тогда начинай.
“Конечно Зигфрид не такой, как Княжна” – подумала она. – “Княжна пятьсот лет здесь, а Зигфрид если и бывал, то либо гостем, либо с армией, а чтобы хозяином быть – это дело другое. Совсем другое.”
Веник опустился ей на спину и горячие березовые листья погнали усталость прочь.
* * *
Повеселевший банник обещал выстирать ее вещи и Ирина обмоталась полотенцем. Оно было узким, так что хватило его только