Рус понурился, но ничего не сказал.
– Усёк – мамка не велит.
– Угу.
– Ладно. Пока тихо, гуляйте на здоровье. А уж как грузовики пойдут, милости прошу – за забор.
– А когда они пойдут?
– А кто ж их знает! Как начальство договорится, что почём, тогда и пойдут.
Прораб закурил, обвёл хозяйским взглядом вверенную ему территорию, спросил у мальчика:
– Тебя как зовут-то?
– Рус. То есть, Руслан.
На лице прораба проступило радостное удивление.
– Не может быть?!
– Почему «не может быть»?
– Так меня тоже Русланом кличут. Тёзка, значит!
Ближе к обеду старший Руслан соорудил костерок, сварганил простенький супчик и пригласил Руса отведать свою стряпню. Рус ел с аппетитом и не забыл поделился с собакой. А после обеда тёзки проговорили до самого вечера.
– Я ведь не всегда прорабом был. В былые времена я, брат, облака разгонял.
– Как это?
– Лётчик я. Бывший, конечно.
– Не может быть?!
– Почему «не может быть»? – засмеялся прораб. – Было дело… А потом списали. На пенсию отправили. По возрасту. Да не в том суть! Я бы ещё мог… Понимаешь, самолёты мне покоя не дают. Каждую ночь сняться. Никаких снов больше не вижу. Одни самолёты… а! – прораб махнул рукой. – Не ко двору пришёлся. Турнули, короче. Вот и подыскал себе работёнку.
– Я тоже хочу на лётчика выучиться, – сказал Рус.
– Ты? На лётчика? А что, можно. Парень ты крепкий. И упрямый, видать.
– А с парашютом вы прыгали?
– А как же. Правда, не так часто. Но приходилось.
– Страшно?
– По первости, трухнул, малость. Это всё равно, как с непривычки зимой в прорубь сигануть. Даже кудрявей. Спасибо, инструктор вытолкал. А потом – ничего, сам прыгал.
Слушатель прорабу попался благодарный. И, дорвавшись до воспоминаний, бывший лётчик говорил без умолку. Жестикулировал он скупо, но глаза его полыхали нестерпимой синевой, а сам он походил на слегка постаревшего мальчишку. Он вспоминал лётное училище, свой первый полёт, первое назначение. Вспомнил, как однажды, в нарушение инструкции, прокатил любимую девушку на учебном самолёте и схлопотал за это: на месяц его отстранили от полётов. Вспоминал и смешное, и не очень смешное, и даже совсем не смешное…
Порой Русу казалось, что прораб не говорит, а поёт. Так разнообразны были модуляции его баритонального от природы голоса, то опускающегося до баса, то взлетающего к теноровым нотам.
– А в аварию попадали? – спросил Рус, когда рассказчик остановился, чтобы прикурить.
– Случалось, не без этого. Машина есть машина.
Прораб помолчал, потом приоткрыл рот, в уголках его глаз обозначились лукавые морщинки.
– Такой вот был случай. Служил я тогда в Казахстане. Командировали меня почту доставить