– Вы не беспокойтесь, я завтра уеду.
И отстранённо отметила, что первый раз обратилась к нему на «вы».
Отец промолчал, хотя напрягся, и скулы у него неожиданно покраснели. А утром, собравшись на работу, он постучался в комнату, где она спала, зашёл и, немного помявшись, выдавил, не глядя на неё: «Катя, ты прости меня. Я виноват».
– Ничего, я всё понимаю, – быстро сказала она. Слишком это было неожиданно.
Он покачал головой, махнул рукой и вышел, так и не взглянув на неё.
А она неожиданно разревелась. Ничего она не понимала. Чем она провинилась? За что должна страдать? За то, что родилась?
Проплакавшись, она встала, умылась холодной водой, собралась и уехала на первом автобусе.
Больше домой она не ездила. Мать иногда передавала с кем-нибудь сумку с продуктами, изредка присылала немного денег. Но Катя на это особенно не рассчитывала. Она всё время где-нибудь подрабатывала: мыла подъезды, носила почту, работала санитаркой в больнице. Работа обычно была временная, зарплата небольшая, но только так Катя могла прожить.
Так что семьи у неё, скорее всего, нет. Зато теперь у неё есть Димка. Так он сказал. Господи! Неужели правда?!
Она подняла голову, губы их встретились. И они начали целоваться, забыв обо всём на свете.
К действительности вернул гневный возглас старушки, которая призывала на их головы все кары небесные:
– Люди добрые! Что ж это делается! Белым днём! У всех на виду! Ни стыда, ни совести!
Выдернутая из чудесного забытья столь бесцеремонно, Катя вскочила и собралась бежать. Однако Дима удержал её руку.
– Что случилось?
Катя стояла пунцовая и несчастная. Воодушевлённая её виноватым видом, старушка собралась продолжать, но наткнулась на тяжёлый Димин взгляд:
– Бабушка, идите себе!
Старушка выпучила глаза, как будто подавилась уже готовой тирадой, проглотила и снова намеревалась продолжать.
Дима ещё более грозно посмотрел на неё и повторил: «Идите!»
Старушка пошла, но негодование выражала даже её спина.
– Катя, что ты меня дёргаешь, руку оторвёшь!
– Дима, пошли, пожалуйста, отсюда. Ужас какой!
– Да что случилось? Какой ужас?
Она, казалось, его не слышала. И ему пришлось встать и даже немножко встряхнуть её. Она держалась руками за щёки, совершенно красные, и бормотала виновато:
– Ой, стыд-то какой!
– Да какой стыд? Что мы такого сделали? Поцеловались?
– Днём! В общественном месте! Ужас!
– А если не днём и не в общественном месте, то не ужас? – он неожиданно рассердился.
– Дим, пойдём отсюда. Пожалуйста!
Он посмотрел на неё и пошёл. Некоторое время они шли молча. Потом он сказал:
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Какой вопрос?
– Если не днём и не в общественном месте, то не ужас? Мы ничего постыдного не делали.
– Я