– Помнишь, Петро, как мы вас порубали под Воронежем и Касторной? – едва усевшись, стал вспоминать один, видимо, бывший будёновец.
– А мы вас под Харьковом и Екатеринославом. Аж шашка притупилась от крови, – засмеялся Петро.
– Да, крепко рубались. Брат на брата… Свои же станицы повырезали… – впал в задумчивость первый. – А вот спросишь себя, зачем? Чего нам с тобой делить, Петро? – они обнялись, поцеловались и запели старинную казацкую песню.
– «Да, – подумал Игорь, – почему казаки не помнили (или помнили, но не хотели вспоминать?) сотни жестоких еврейских погромов, особенно во время Гражданской войны?[60] А геноцид во времена Хмельницкого?[61] Разве не казаки залили еврейской кровью всю Украину и Польшу? Легенды, что ли, ходят среди казачества – про злобных евреев? Легенды, зеркальные еврейским»? Игорь не слышал никогда еврейских колыбельных песен, а если и слышал в раннем детстве, то давно и прочно забыл, но читал где-то, что в давнее время в еврейских колыбельных песнях часто пели про злых и жестоких казаков…
Но вот ведь ирония истории: Игорь сам, с детства, стоял за богатых и образованных и ненавидел комиссаров с чекистами и всю их хамскую низкую власть, и отец с дедушкой, хоть и не за белых, белых им не за что было любить, но и красных тоже. Красных отец всегда называл бандитами. А Игорь уже не знал прошлое, не мог помнить погромы, он не догадывался, что – чужой, что такие как он – меж жерновов, между красных и белых. Он-то себя ощущал белым. В юности было: мечтал вздёрнуть большевиков-комиссаров на телеграфных столбах от Калининграда до Владивостока. Классе в пятом-шестом с Сашей Рыбалкиным – тот наверняка был из казаков, из станицы, – племянником жены начальника краевой торговли Гольдмана, играли в Гражданскую войну против красных, били будёновцев, два воображаемых белых генерала, Деникин и Шкуро[62]. Историю явно писали не чернилами, вязали морскими узлами.
– «Кризис самоидентичности, – усмехнулся Игорь. – Ничего-ничего не знал толком. Уже не настоящий еврей, но и не русский». Он принадлежал к поколению, из которого Советская власть на три четверти сделала зомби. – «Я, выходит, за расказаченных, а они меня ненавидели? А сами за комиссаров, но против евреев?..»
Каких-нибудь лет семь-восемь назад Игорю казалось (да что Игорь, так очень многие думали), что в Советском Союзе национальный вопрос успешно решён и притесняют одних евреев, если не считать отдельные эксцессы. Рассказывали даже такой анекдот: дружба народов – это когда русские, украинцы, белорусы, узбеки, казахи, армяне… когда