Он медленно поднял взгляд на охранника. Тяжелый взгляд дикого зверя, загнанного в угол.
Ветеран охоты лишь усмехнулся и призвал харум, активируя Аркан. Боль, пронзившая тело, заставила Жнеца зарычать.
– Встать!
Вир встал и шагнул вперед. Конвоир попятился.
Дверь камеры, темный коридор, мраморные ступени лестницы…
– Привести приговор в исполнение, – Роб стоял перед трибуной, на месте, где еще недавно Белый Жнец выслушивал обвинения в свой адрес.
Сегодня в Зале Совета не было зрителей, не было глав Следа и Юстиции. Сегодня здесь были перековщики со своим кротовым аппаратом. Массивный, темный, чуждый – аппарат внушал животный страх каждому Воплощающему. Мастера гильдии Перековщиков утверждали, что сами изобрели его, но именно сейчас Вир понял – лгут. Это древние знания, знания жестокой безнорной эпохи.
Вира втолкнули в центр рисунка, выбитого на каменной платформе. Рисунок был примитивен, но отчего-то притягивал взгляд. На нем человек склонился над младенцем, лежащим на каменной плите, а за его спиной поднималось черное «нечто».
Под пристальными взглядами гильдейской верхушки, один из перековщиков влил в аппарат чистую энергию харум, приводя платформу в движение. Каменный круг стал вращаться в одну сторону, а железные прутья, свисающие над головой приговоренного, словно спицы зонта – в другую, создавая ощущение головокружительной скорости. Вир инстинктивно прикрыл глаза, но быстро опомнился, иначе он не сможет устоять на ногах, и все станет только хуже.
В какой-то момент к скорости прибавился звук – монотонное неживое жужжание. А еще через мгновение пришел и запах – запах пыли и тлена. Именно тогда Жнец не выдержал и воззвал. Он звал харум, и она отвечала, наполняя все его тело: сначала вены и артерии, потом кости и мышцы. Энергия накапливалась в нем, но, сдерживаемая Арканом, не могла ни во что воплотиться. Харум лилась широким потоком, пока не затопила разум Вира и не отключила его сознание.
Когда Жнец пришел в себя, он обнаружил, что находится в собственной комнате, в своей же кровати.
– Очнулся? – безразлично спросил Роб.
Он сидел в кресле у окна с дымящейся трубкой в зубах, пепел с которой глава Силы стряхивал прямо на пол.
Вир болезненно поморщился и потер виски. Огляделся. Комната, вроде, его, но при этом уже чужая. Вон там, на подоконнике, стоит старый патефон. Роб подарил его, когда Вир стал капитаном охотничьей команды. Еще в тот день он подарил кучу пластинок, которые разбились почти сразу. Все, кроме одной, на которой был записан шум моря.
Сейчас была разбита и эта последняя пластинка.
А на столе раньше всегда стояла пепельница. Вир не курил, но никогда не убирал ее, держа на случай визита друга. В последнее время Роб был слишком занят и очень редко заходил, но пепельницу Жнец не убирал. Сейчас она валялась на полу, прямо на осколках пластинки. Следаки к обыску подошли основательно, не заботясь о чужих воспоминаниях.
– Если очнулся, бери свои вещи и проваливай, –