Слезы застилали глаза, в голове гудело, и этот гул заглушал ее собственный вой. Вероника ползла в угол, как раненый зверь в свое логово, пытаясь скрыться от боли, стыда и унижения. Валери продала ее своим дружкам, но этого ей показалось мало. Она жаждала крови, она хотела насытиться. В руках у нее блеснуло лезвие охотничьего ножа, который они подарили отцу на день рождения. Оскалившись, она направилась к Веронике.
Резкий запах вернул ее в реальный мир: «Я потеряла сознание», – подумала Вероника. Какой-то незнакомец склонился над ней.
– Мари Бенс, вы слышите меня? – она кивнула.
– Я следователь Алекс Росс, вы задержаны по подозрению в убийстве вашей сестры Валери Бенс, – сказал следователь, надевая на нее наручники.
Позади следователя с растерянным видом стоял незнакомец в свадебном фраке.
Антонина Сергеева
Не догорит свеча
– Внучка? Давай иди отсюда. Внучка она. Ишь. Вижу в первый раз. Бессовестная!
– Баб, посмотри на меня, посмотри. Видишь, нос твой орлиный, глаза твои голубые.
Бабуля с недоверием наморщила лоб. Уголки губ сползли вниз. Она прикрыла рот правой рукой, медленно съехавшей на грудь. Левая сжимала ручку инвалидной коляски. В глазах застыла растерянность. Небо за окном почернело, облака стали грязно-серыми, темнота заполнила собой и квартиру. Бабуля приставила руки к бровям козырьком кепки.
– Кать, ты, что ли? Включи свет.
– Нет, баб, я Наташа. Катя – мама моя, завтра придет.
– Внучка? Нет у Кати дочки.
Вот уже который месяц она не могла вспомнить почему-то именно меня. Слезы жгли щеки. Меня, самую младшую внучку, стерло из ее памяти совсем. Совсем – ни имени, ни лица.
Как чужая смотрела насквозь. Длинными пальцами с исступлением начала тереть давно обездвиженные колени. Поджала тонкие, почти прозрачные губы. Задышала часто и прерывисто.
– Щас милицию вызову. Ты у меня очки своровала. Тут лежали на тумбочке.
– Вот очки. На столе были. Послушаешь музыку?
Я подсоединила наушники к телефону, надела бабуле на голову. Она, как всегда, замотала головой, отталкивала меня ослабленными движениями.
Услышала первые звуки. Замерла. Руки совсем обмякли, опустились на колени.
Какие-то секунды – и все изменилось. Чайковский. Воодушевляющее крещендо балета. Поворот головы. Спина выпрямилась. Руки вспомнили, что они крылья. Крылья благородной, красивой птицы.
Руки говорили, она – счастливый человек. Несмотря ни на что. В эти минуты ей было не 78 лет, нет. Она ощущала себя юной. Изящной, чувственной, грациозной. Взгляд наполнился смыслом. Загорелся