– Который нынче год? И где мы? – спросил Терентьев мужика в форме.
– Ты сдурел? Перепил что ли? – ответил тот. – Год 1872-й, мы на станции Ясенки. – Трогай, мать твою так и разэтак! Совсем машинисты от рук отбились!
Конструкция паровоза была похожей. Лишь ручка регулятора была другой. Терентьев тронул паровоз с места, потом набрал ход и покатил по рельсам. Мужик устроился слева на месте помощника. Вдруг он заорал:
– Смотри!! Смотри!! Тормози!!!
Терентьев не сразу среагировал на крик. Он увидел, как какая-то женщина легла на рельсы, склонив голову к шпалам. Отчетливо была видна темная вуаль на ее побледневшем лице. Терентьев ударил по тормозам, понимая, что наезда не избежать. Паровоз резко затормозил, Терентьев полетел вперед. ударился о стекло кабины и потерял сознание.
Очнулся от дикого холода. В приоткрытую дверь паровоза он увидел цистерну с топливом, оторвавшуюся после падения паровоза вниз, к реке Водокачке. Она по-прежнему тихо-мирно лежала возле другого берега. Подсознание Терентьева, сделав пируэты по его прошлым жизням, вернулось к настоящей. Снаружи сновали какие-то люди, но никто не собирался помогать машинисту выбраться из паровоза. Терентьев задумался.
"Интересно, кто была эта женщина? Анна Каренина? Нет, Толстой вроде бы писал просто ее прообраз. С некой Анны Пироговой, так покончившей с собой на станции Ясенки. От несчастной любви. Вот надо же, в историю угодил…И все таки, я на этом свете или на том? "
Терентьев пошевелил руками и ногами. Резкая боль заставила его застонать. В кабину тут же заглянул какой-то человек.
– А он жив, оказывается! – воскликнул он. – Давай сюда, ребята! Вытаскиваем его!
Люди с осторожностью взяли Терентьева за руки и за ноги, спустили к земле. Вдруг в снегу что-то блеснуло.
– Пустите!
Терентьев оттолкнул помогающих, наклонился. Поднял предмет и понял – он на этом свете. В руках у него блестела бутылка "Путинки", которую второпях обронил Гоша Канашин.
«Сегодня же выпьем с ним… – думал Терентьев. – И я ему покажу, лысому идиоту, как служить у красных!»
Пижон
Терентьев с детства решил быть оригинальным во всём.
Он не любил, презирал обыденность, серость и стремление людей «быть как все». Еще в школе потребовал от матери сшить ему франтоватые узкие брючки и щеголял в них на занятия, не обращая внимания на шушуканье одноклассников за спиной.
Учился Терентьев хорошо. Однако его знания не ограничивались школьной программой. Он стремился расширить свой кругозор, читая много дополнительной литературы, при этом испытывая жгучее желание «заткнуть за пояс» учителей, продемонстрировать свои знания перед всем классом. Он испытывал почти физическое наслаждение, видя, как вытягиваются в недоумении лица педагогов, когда Терентьев сообщал неведомые им сведения по предмету. При этом Терентьев внимательно смотрел за реакцией девочки