– Как всегда, плохо, – ответил я хриплым после сна голосом.
– Не надумал воспользоваться своими старыми связями? – он задавал мне этот вопрос каждую неделю, обычно я оставлял его без ответа.
– Давно надумал, – неожиданно для себя самого ответил я. – Просто никак не решался начать. Ты ведь знаешь, что итог нашей затеи, скорее всего, будет провальным. Но с другой стороны, мне уже давно нечего терять.
И действительно, что меня тут держит? Мои товарищи давно лежат в земле, родителей у меня не было, а опыт, которым я в свое время хотел делиться со всеми, тут никем не востребован… Хотя нет, он тут как раз жизненно необходим. Но не опыт в области астрофизики, а познания в искусстве освобождения людей из плена, в который мы все попали благодаря своей недалекости. А освободиться из него можно только одним способом – умереть. Да, в этом я мастер…
Странная штука – генетика, ведь я должен был стать гениальным ученым. Для этого мою ДНК собрали по частям, учили столько лет, потратили миллионы. И все сработало! Но помимо этого, я оказался способным еще и к армейской службе. Как говорил мой инструктор: «У тебя превосходный инстинкт охотника, сынок».
Только это больше не по мне. Главная прелесть войны в понимании, за что или против чего ты сражаешься. У тебя есть своеобразный договор со своей совестью. Вроде как мне приказали, вроде как я иначе поступить не могу, потому и сражаюсь насмерть. Всегда можно списать душевную боль на неизбежный долг перед Родиной и присягу.
Но война закончилась, и меня снова пригласили убивать, только теперь договор для совести предложили неприемлемый. Для большинства он подошел бы безо всяких проблем, но только не для меня. Быть начальником службы безопасности, чтобы охранять еду от тех, кого я еще вчера защищал… Или же пресекать любое неповиновение уставших от изнуряющей работы людей – это точно не по мне. А если прикажут – еще и стрелять на поражение… После такого я бы не смог жить, и пришлось бы одним нажатием на спусковой крючок оборвать у себя в мозге триллионы нейронных связей, которые так долго создавали то, что мы называем интеллектом. Поэтому я предпочел бесславную пенсию, отдельную комнату в муниципальном общежитии и двойной паек от тех, кого мы когда-то считали народными избранниками. По окончании этого бардака, называемого войною, власти забыли о том, что я существую и могу представлять какую-либо ценность. Мне повезло выжить в мясорубке, а впоследствии перенести все тяготы целенаправленного бездействия, приведшего к гуманитарной катастрофе. Она унесла больше жизней, нежели пули и снаряды, выпущенные всеми сторонами конфликта.
Надо было что-то менять, и я это чувствовал. Нет, я это знал! Меня к этому кто-то вел с рождения, но кто? Может быть, он? Мой друг смотрел на меня, прекрасно слыша то, о чем я думаю.
– Ты сам выбираешь свой путь, – ответил он. – Каждый человек сам себя ведет по этой земле, даже я