– Эй! – закричал Иван в окно. – Я тут! Стойте возле калитки. Сейчас поедем!!
– Это ты псих? – крикнул из кабины щуплый мужичок в белом халате и почти белом колпаке. – У тебя своей смирительной рубашки нет? А то у нас на свободной смирительной Дмитрич, врач наш, бывший подводник, морским узлом рукава завязал и теперь даже сам обратно раскрутить не может. Так что в ней ни пообедать теперь, ни медсестру ущипнуть.
– Да мне не надо смиряться. Я смирный. Потому, что ещё не псих. Просто дурак. Иван-дурак из волшебной сказки. – Ваня подошел к машине и со всеми обнялся. Даже с носилками в будке. – Вот полежу у вас манехо и стану психом, как все. Вам же надо сперва из дурака сделать психа. Чтобы было кого лечить. А простые дураки не лечатся. Потому, что у нас дураков, не то, чтобы ума нет. Просто такой ум. Своеобразный.
– Ну, скажи своим, что лежать будешь в психиатрическом диспансере, в храме Василия блаженного, купца Садчикова. – Санитар чего-то вдруг затрясся, телом задёргал всем и пену изо рта выплюнул. – Ты сильно не выпяливайся. Я в санитары из психов переведён. Нехватка кадров, мать её! Так бы лежал как раньше весь год. Книжки бы читал и воробьёв кормил на подоконнике.
– Я им секретов не открываю, – Иван забрался в будку и лёг на носилки. – Братовья, скажем, не колятся, из чего клепают «брауншвейгскую» колбасу.
Папанька с маманей скрывают, как вышло, что Вовка с Мишкой умными родились, а меня произвели дураком. Жить-то мне в дураках получше, да поинтересней. Тем более, нас куда больше, чем умников. Потому в основном и живём мы радостно всем народом. Правительству благодарны даже умные. За то счастье, что перестало оно всех подряд сажать по пятьдесят восьмой статье без права переписки. Нам, народу советскому это и есть рай без коммунизма.
И не надо больше ничего, кроме, конечно, ещё светлее имеющегося настоящего, особо светлого будущего. Хрущёв обещал. Сейчас середина шестьдесят четвёртого, а он прикинул, придурок, что мы, народ, всем гуртом советским, энтузиазмом раненым в сердца свои, раньше не управимся. Так вот я докажу, что в конце шестьдесят пятого коммунизм будет мной лично и парой добровольных помощников сооружен и запущен в эксплуатацию благодарным мне народом. И бюсты мои будут стоять не только на въезде в Зарайск, а возле каждого дома и посреди танцплощадки в парке.
– Ну, корявая, трогай! – заорал шофер на машину, и она из последних своих сил железных, медленно раскачиваясь на вечных как