Брать такси не стал – в основном, по финансовым соображениям. Надо было как-то дотянуть до следующего заказа, а если переговоры Джеффа сегодня кончились ничем, то ещё какое-то время уйдёт на поиски нового клиента. Я знал, что мне следовало заняться этим прямо сейчас, «не класть яйца в одну корзину», как сказала бы моя мать, но заставить себя не удавалось. Меня тошнило от этой работы, от этого города, от этой жизни, а ещё более тошнило от осознания, что другие работы, жизни и города тоже мало меня привлекают.
Улицу освещали скудно – экономили. В центре, говорят, на небе повесили искусственные звёзды и включают по ночам. Должно быть, красиво, но не ехать же специально за этим в центр. В центре небо чистят, и днём оно смотрится настоящим. У нас тут всё покрыто копотью, и небо – не исключение. Да и кому оно, собственно, нужно.
Я даже не заметил, как, задумавшись, ошибся проулком и очутился в каком-то совершенно глухом месте – ни одной вывески, пара закрытых дверей, один-единственный покосившийся фонарь. Позади меня что-то хлопнуло, я не придал этому никакого значения, пока не обнаружил, что иду в тупик. Пришлось возвращаться, и вот тут оказалось, что я не один.
– Кошелёк или жизнь? – произнёс глухой голос, искажённый респиратором.
– Жизнь, – поспешно выпалил я.
Повисла пауза – бандиты чего-то ждали. Я спохватился:
– Да, но кошелька у меня нет.
– Хреново, – весомо подытожил один из них. – А если найдём?
– Правда – ничего нет, – попытался убедить их, зачем-то суетно разводя руками.
– Поищем, – предложил второй. Судя по интонации, его тоже достала эта жизнь, этот город и эта работа.
Они окружили меня, стали бить, и я уже начал прикидывать, как правильнее сложиться, чтобы защитить максимум себя хотя бы для опознания, когда прямо возле меня открылась дверь. Даже в тумане смога, сквозь запотевшие стёкла, я разглядел, что на человеке, который вмешался, не было респиратора, зато белел ровный воротничок католического священника.
– Сюда, сынок!
И я, уж не знаю, каким чудом, извернулся и попал в эту дверь.
Я вполз внутрь и сорвал респиратор. Вообще-то в церкви правилом хорошего тона считается респираторов не снимать – церковь организация некоммерческая, и пользоваться их воздухом нахаляву не грешно разве что больным и неимущим, но в данный момент я себя чувствовал и тем, и другим. С чавканьем захлопнулся герметик.
– Вы их не боитесь, святой отец?
– Мне поздно, – он склонился надо мной, изучая тяжесть повреждений. Я потрогал языком разбитую губу:
– Выскакивать наружу без маски – тоже?.. – я сам не понял, что хотел сказать, но старик кивнул и улыбнулся.
– Тоже. Попробуй встать.