Черт побери, от нее одни неприятности! И он к тому же даже не знал, чего, собственно, хотел от этой женщины.
– Я лежал голый, Мара. И я помню ваши волосы, свешивавшиеся с кровати. Помню и ваше тело…
Она покраснела, и Темпл внезапно понял, чего хотел. Он шагнул на возвышение, чуть потеснив Мару, но каким-то образом – возможно, благодаря своей грациозности – не прикоснулся к ней.
– Мы с вами…
– Прошу прощения, ваша светлость.
Он даже не взглянул на модистку.
– Минутку, Эбер.
Благоразумная француженка, не задерживаясь ни на секунду, выскользнула из комнаты.
Темпл же обвил рукой талию Мары, ненавидя себя за слабость. Немного помедлив, он крепко прижал ее к себе, и она тихонько ахнула, но нисколько не испугалась.
Боже правый, она его не боится! Когда же он в последний раз обнимал женщину, не боявшуюся его?..
Наверное, в тот момент, когда в последний раз обнимал ее.
– Так как же, Мара? – тихим шепотом произнес он ей прямо в ухо, едва не задевая его губами. Он с трудом сдерживался, чтобы не прикусить ее ушко; ему хотелось ласкать эту женщину до тех пор, пока она не задрожит от наслаждения. Да-да, от наслаждения – не от страха. – Вы мне тогда отдались? – услышала она вдруг его шепот.
Мара вздрогнула и замерла. А Темпла пронзило чувство вины, но только на мгновение. Он твердо решил, что не станет сожалеть о сказанном.
Да-да, не станет сожалеть. Потому что и эта женщина ни о чем не жалела.
Тут она повернула голову и воздала ему мерой за меру – прижалась мягкими губами к его уху и поцеловала несколько раз, а потом легонько прикусила мочку его уха. И на него тотчас нахлынуло желание. Боже милостивый, он хотел эту женщину! Знал, что она ядовита, но все же безумно ее хотел.
А она, внезапно отодвинувшись, спросила:
– А если расскажу, простите долг?
И стало ясно: эта женщина – самый искусный противник из всех, ему встречавшихся. Потому что в тот момент он на полном серьезе думал согласиться. Простить все и позволить ей бежать. Возможно, он бы так и сделал, если бы она вернула ему воспоминания.
Но она отняла и их тоже.
– О, Мара… – сказал он, отпустив ее и чувствуя нечто… очень похожее на разочарование. – Мара, ничто из сказанного вами не заставит меня вас простить.
Резко повернулся, позвал мадам Эбер и скрылся в темноте.
Модистка тут же вошла, держа в руках что-то атласное, с кружевами.
– Mademoiselle, s’il vous plait. – Она протянула Маре платье, знаками показывая, что его нужно надеть.
Та замялась, но Темпл уже увидел, что она смотрела на наряд так, словно долго голодала, а француженка предлагала ей еду.
Мара просунула в платье голову, затем руки, и у Темпла перехватило дыхание. Взглянув на француженку, он пробормотал:
– Я не хочу, чтобы она надевала чужие наряды. Все должно быть сшито специально для нее.
Мадам Эбер взглянула на Темпла:
– Да, конечно. А это платье, оно для