Записки. Том II. Франция (1916–1921). Ф. Ф. Палицын

но, доведя до 26–28 дивизий, и греческий инцидент и осуществление оперативных целей этой армии были возможны. Но я думаю, что, прежде всего, следовало поставить Саррайля в иные условия, а еще лучше, следовало заменить другим. Вот в этом последнем и большая загвоздка, чисто партийная. Социалистический парламент в среде представителей этой политической группы поддерживал Саррайля. Мог ли он по своим качествам сделать, что следовало? На этот вопрос, естественно, очень трудно ответить. Теперь можно сказать, что он, несмотря на большие средства, ничего не сделал, а исходя из этого, ответ логический, что те, кто его знали, должны были его убрать. Англичане, русские и итальянцы только и думали, чтобы его взяли, а французы (правительство) его не трогало и не трогает.

      27-VI-17

      По приезду в Париж, мне пришлось прозондировать почву о Саррайле. Сочувствия к нему главной квартиры я не увидел, но в Париже его акции стояли, понятно, высоко, что и думать нечего было о каких-либо переменах. Его поддерживал Парламент, который уже готов был открыть кампанию против Бриана и Жоффра. Я так и телеграфировал. Сам по себе Саррайль красивый, немолодой и статный генерал. И дело знает, но что-то такое в нем, не искреннее. Мне он показался человеком не с сильным характером.

      Римская конференция была преимущественно конференция правителей и дипломатов. Хотя на первом заседании и мы, военные, сидели за общим столом, но после непродолжительных разговоров, в которых Саррайль и английский генерал изъясняли положение и ход разоружения Греции, штатский элемент ушел особо и продолжал свои обсуждения особо, а мы, военные, заседали тоже особо.

      Говорили мы, пожалуй, немало, но, в сущности, напрасно. Кадорно говорил с Робертсоном, и дело свелось к тому, что нельзя усилить Салоникскую армию, что никакого усиления она не получила и все ограничилось помощью Италии в постройке дороги от Адриатического моря к стороне Македонии.

      Лиоте думал их переубедить, но напрасно. Робертсон твердил свое, что Балканский фронт, совершенно второстепенный, а Кадорно указывал на опасность, угрожавшую Италии от немцев, и решительно отказался довести 1½ итальянские дивизии до 3-х, как это было обещано в ноябре, на свидании его с Жоффром. Лиоте и я, мы остались при одном мнении, Кадорно и Робертсон, при своем. Остальные вопросы были решены уже штатскими, и благодаря Бриану и Ллойд Джорджу, командный вопрос получил правильное разрешение, и английские и итальянские войска на Салоникском фронте были подчинены Саррайлю настолько, что он мог их не просить, а мог приказывать. На меня, военного, наше собрание произвело впечатление полной необъединенности интересов и стремление каждого идти только по своей дорожке, не думая об общем.

      Но значение – в общем – Салоникского фронта? Имел ли он право на существование и разумны ли были те жертвы, которые несли и должны были вперед нести Салоники, ради его существования? Был ли этот фронт затеей, или нечто серьезное и важное, что должно было влиять на ход и исход борьбы?

      29-VI/11-VII-17. Париж

      Поражение Сербии и Черногории