Трудно объяснить, например, такое обстоятельство, что больше всего упоминаний о работе с дневником было сделано в марте-апреле 1918.
1 марта Палицын чрезвычайно четко формулирует своё представление о целях и задачах своих записок: «Мои записи не исследование. Записываю, что думаю. Чтобы объяснить причины бед наших, надо отдельно разобрать все перечисленные выше элементы, дать им оценку, ту, которую дала мне моя продолжительная жизнь и мое знакомство с учреждениями, которые правили русской жизнью. Смелая задача. Но, вероятно, не я один думаю и обсуждаю эти вопросы, и если в будущем мои слабые строки встретятся с мыслями лиц более знающих, более опытных и наблюдательных, быть может, и эти слова прольют кой-какой свет на причины современных явлений».
22 марта генерал отмечает, что «…был занят все время, и это мешало … вести мои записки», а 26 марта вдруг вспоминает, что ему было «…ясно еще в январе и феврале 1917 года, о чем … и телеграфировал в нашу Главную квартиру и занес в своих записках тогда и в феврале этого года…». 3 апреля автор вновь обращается к прошлому: «В 1916 году, наблюдая жизнь, я отметил в своих записках, что в 1918–1919 мы будем во власти величайшего врага человечества – голода».
И вдруг 7 апреля следует запись, в которой Палицын неожиданно задумывается о будущем своего дневника: «Он, [В.И. Гурко] был занят вопросом издания своих записок, или дневника; хорошее дело. Не приняться ли и мне за обработку своих записок. Слишком много в них интимного, и это меня удерживает». И здесь необходимо отметить, что, подготавливая вариант для публикации, Палицын твердой рукой изъял из текста практически все, что могло бы иметь отношение к его личной жизни.
Последнее упоминание относится к последней записи в рукописи от 23 марта 1921 года:
«Я прекращаю свои записи: нет времени и нет сил записывать».
Те м не менее значительный интерес вызывает авторская позиция практически по всем основным вопросам, занимавшим умы современника в эпоху революций, в годы 1-й мировой и гражданской войн.
Записки Палицына интересны тем, что охватывают весь период коренного перелома в жизни России с 1914 по 1920 гг., а в тексте уживаются и точка зрения профессионального военного, и переживания гражданина, наблюдающего крушение великой страны и с трудом воспринимающего истинные масштабы глобальной катастрофы.
Записи 1914–1915 гг. больше касаются военных аспектов происходящего на фронтах. Палицын пишет о русской армии в превосходных тонах: «Бесспорно, инструмент, которым мы владеем, превосходен. Приходя в контакт с противником, он его бьет и в условиях наиболее трудных, когда он действует на фронт противника». Однако еще через месяц замечает, что «…Войска хороши и все сделают, но недостаток в снабжении может поставить свои властные требования».
И наконец: «Наша манера стоять и отражать – доблестна, но в оперативном отношении она выгодна только противнику».
Постепенно