Вдруг он вскидывает руки и громко молится. После чего предлагает партию в шахматы. Я играю без ферзя, ему так интереснее.
За полчаса до отбоя приносят письма, и это счастливейший момент. Помогаю китайцу поставить мне мат, счастливый сосед затихает с газетами на койке, а я проваливаюсь в вольную жизнь писем. Впереди полночи эмоций.
Но день не может закончиться, пока не будут выполнены все ритуалы. Так заведено в моём мире, и я в нём хозяин!
Наполняю тазик горячей и подсоленной водой. С тихим блаженством погружаю туда ноги. Они устали. Мы греемся.
Я вычёркиваю из календаря сегодняшнее число, день официально закончен. Сажусь за письма. Время исчезает. Бывает, что вновь оно появляется лишь под утро. Но в этот раз я справился быстрее, и вот уже несколько конвертов, вобравшие часть моей души, готовы к отправке.
Чайник. Вода. Зубы. Чеширский кот в зеркале. Постель. Нет, ещё не сон. Для начала надо изогнуться так, чтобы тело, как фигура в тетрисе, максимально комфортно улеглось между жёстких бугров матраса.
Смотрю на лампу – как же я её ненавижу! А если накрыться с головой – душно. Когда же я усну дома в темноте? Пока вспоминал домашний уют, дежурный сжалился и выключил свет. Странно, такого никогда не было. Но темнота не кромешная, слабый огонёк высвечивает чей-то знакомый силуэт. Я встаю с кровати, делаю шаг навстречу своей мечте, но внимание отвлекает шипящая сковорода с жареной картошкой.
До подъёма ещё несколько часов. Я всё успею.
День рождения – романтичный
35 лет
29.12.2011
Лефортово – Медведково
Утро не предполагало приключений. Мысль о дне рождения, конечно, радовала, но как-то буднично. Во-первых, в камере Лефортово я встречаю уже третью днюху. Во-вторых, меня давно тут всё задолбало. Почти тысяча дней на восьми метрах без уединения и горячей воды. Намедни суд влепил мне девять лет общего режима, и меня слегка пугала неизвестность предстоящего этапа. Ну и какой тут праздник?
Однако сегодня ожидалась передачка. В груди было мягко, желудок замер в предвкушении. Ухо бывалого арестанта всегда распознает звук упавшего за дверью мешка. Бывало, в камере сидели два опытных, и они оба ожидали передач. Когда шелест за металлом дверей возвещал о грузе, начинались гадания – чей мешок.
И вдруг открывается кормушка, и в неё неожиданно кричат: «На эм!» Фамилию здесь никогда не называли, не «палили» сидельцев. «Да-да, вы! Собирайте вещи, на выход!»
Этап? А мешок?!
Переезд – это пожар. Вещей за несколько лет тюрьмы – две тележки. Только личных книг на полторы. Дарю пухлому соседу всё, что могу ему всунуть, но уже через пять минут я стою в тюремном складе перед горой вещей. Тут есть даже маленький