Для начала позвонил Терлицкий. Позвонил он так просто, будто не исчезал лет на восемнадцать и телефон набрал по привычке.
– Жорик! – сказал Терлицкий медовым голосом. – Привет, Жорик! Слушай… Ты как? Всё в порядке, нормально? Да?.. Вот и отлично, молодец, молодчинка, Жорик! А у меня к тебе вопросик есть, маленький такой, лёгонький… Даже и не вопросик, а тьфу, ерунда, просто пустое место, а не вопросик. Ты же занимаешься ещё старой керамикой, да?
– Терлицкий, – в такт прожурчал Георгий, тоже постаравшись нацедить в голос патоки, но получалось скверно. – Удивительно, что ты вообще ещё помнишь, как меня зовут. А керамика – я просто сражён, Терлицкий. Говори, любезный, что тебе на самом деле надо, а?
– Жорик!.. – очень искренне удивилась телефонная трубка. – Жорик, что за недоверие, Жорик? Ты же знаешь, я распахнут, как форточка. Я весь на ладони. Мы ведь знакомы не один день…
– Ох, не один день, Яков Михайлович, не один, – согласился Георгий. – Скажу больше, если бы от былого совокупления с моим мозгом случались дети, то лишь за годы твоего отсутствия наш сын пошёл бы уже в армию. Так что говори, Терлицкий, прямо: какую дрянь ты с моей помощью решил опять кому-то впарить?
– Жорик, ничего похожего! – уверил честный Яков Михайлович. – Ничегошеньки похожего вообще! Я давно ничего не продаю… Меняю, бывает, но редко, очень редко, клянусь твоим благополучием! Я покупаю, Жорик, собираю, ты в курсе, как это непросто, Жорик… Ты же помнишь мою коллекцию? Она сейчас очень что надо, моя коллекция! Честное слово, тебе было бы неплохо на неё посмотреть! Я тут купил такую вещь – ты заплачешь, как грудной! Я могу позволить себе хорошие вещи, Жорик!..
– Терлицкий, – бессердечно оборвал Георгий, – последний раз повторяю: или ты говоришь дело, или я кладу трубку.
– Жорик, есть удивительная керамика, которую я хочу. Даже вообще не представляю, зачем она мне, но хочу! – Терлицкий был сама простота, аж хрустальная слеза умиления чуть не капнула из телефона. – Но я не могу про неё ничего понять. Вообще ни как что, представляешь себе, Жорик? Круглая такая таблетка, прорезная, шнорезная, с глазурью и с кандибобером! Хорошая керамика, Жорик! Но ни про что!
– Ну а я тебе зачем? – Георгий переложил трубку к другому уху и взял со столика толстый коленкоровый блокнот. – Если для тебя там ничего ясного, то для продавца и подавно. Купи за три копейки, потом разберёшься. Вот могу тебе одного соратника пожертвовать, он за долю малую любую экспертизу нарисует…
– Нет, Жорик, нет, что ты такое говоришь?! – запротестовал вдруг Терлицкий столь горячо, словно Георгий предложил ему со скидкой отчекрыжить мужское достоинство. – Какая экспертиза? Зачем? Я и сам могу слепить любые бумажки, Жорик, чего бы тут говорить?! Мне не бумажки, мне правда нужна, Жорик! Это непростая вещь, в ней что-то такое, что у меня от неё заплетается