– Ну что, Игнатка, ещё будешь? – весело подмигнул Кудинов.
– Нет, Прохор Митрич, – я отрицательно качнул головой, и подтянул к себе жестяной тазик. – Хватит с меня на первый раз.
– Ну, да и правильно, мойся, Игнатка, – Прохор набрал с бачка в ладони холодной воды и умыл лицо. – Хороша водица, колодезная.
Непередаваемое ощущение некой внутренней гармонии. Казалось бы, со стороны, вроде, как и глупо, сидишь в деревянном домике подбрасываешь водичку в печку, а она тебе взамен отдаёт своё тепло, по телу наперегонки бегут ручейки пота, бессмыслица. А нет, в глубине этого незамысловатого ритуала скрывался глубочайший смысл. И дело даже не в том, что вместе с потом выходят шлаки, и что не один душ так не отмоет тело, как это делает баня. Дело в большем, помимо чистоты телесной баня ещё очищает и душу, словно забирая все проблемы и тревоги, она дарит величайшее спокойствие и умиротворённость. «Как заново родился». Это выражение действительно имеет под собой вполне реальные основания. Ты выходишь из бани совершенно другим человеком, совсем не тем, кем ты был ещё час назад.
Не принимая возражений, Прохор провёл меня в дом и усадил за накрытый стол. Хозяйка как раз дополнила последний штрих, поставив на стол бутылку холодной запотевшей самогонки.
– Анфиса Степановна, ну зачем? – я, наморщив лоб, взглянул на стол.
– Без разговорчиков, – женщина взмахнула указательным пальцем. – Я хоть и не любительница застолья, но после бани сам Бог велел.
Я скромно кивнул в знак согласия. «Бог велел». Дурацкое выражение. Когда он мог это велеть, и где это записано? Не будучи большим знатоком библии, я был практически уверен, что про это там не сказано ни слова. Бог велел, Бог всё видит, Бог даст, и множество других выражений подобного рода составляют ежедневный монолог человека со Всевышним. Странно. Что ни говори, а, пожалуй, в каждом существует невидимая нить связующая его с создателем.
– Чего задремал, Игнат, – Кудинов толкнул меня в плечо и загадочно подмигнул. – Наливай. – Он кивнул на запотевшую бутылку.
Слегка опасаясь, что моя дружба с алкоголем может возобновиться, я всё же взял бутылку, ощутив рукой её холод, и наполнил рюмки. Мне совершенно не хотелось обидеть Прохора.
– Только с погреба, – Кудинов протянул рюмку. – Давай, Игнат, за лёгкий пар.
– С лёгким паром, Прохор Митрич, – наши рюмки встретились, тихо звякнув.
– Ну как? – вопросительно взглянул сосед.
– Хороша, Митрич, ой хороша, – крепкий напиток мгновенно разлился по организму приятным теплом.
Я с хрустом откусил солёный огурец и принялся аппетитно его жевать.
– А это Марина? – я посмотрел на фотографию, стоявшую за стеклом серванта.
Кудинов, молча, кивнул.
– А с ней, – я заглянул в лицо Митрича, боясь ошибиться.
– Аннушка, – подтверждая мою догадку, произнёс Прохор. – Внучка. Дочка Маринкина.
– Это ж, сколько ей уже?
– Да, поди, – Кудинов