В трубке послышался детский голосок: «Дядя, дай попить». – «Алена, ты что не спишь? – строго сказал Круглов. – На тебе сок, и иди ложись». – «Я хочу на горшок». – «Иди». – «Посади».
– Ян, подожди, – Круглов испарился на пять минут. – Я здесь.
– Это было мило. Сколько ей лет?
– Три.
– Представляю тебя и маленькую девочку в белых гольфиках в песочнице. – Круглов молчал. – Ты ведь все еще носишь гольфики?
– Конечно. – Чувствую, что он улыбается.
– Ладно, уже двенадцать, пойду почитаю Григория Петровича – и баиньки.
– Может, я тебе сам почитаю?
– Иди спать.
– Ян, ты когда Климова дочитаешь?
– Тебе книга нужна?
– Не-е, не буду тебя отвлекать и хочу знать, когда состоится наше свидание.
– Вы так любезны, что х*й вам откажешь. Где-то через неделю.
– Позвоню в пятницу.
Круглов не пьян, что странно для вечера пятницы. Он сияет и благоухает. Он доволен.
– Что такой радостный?
– Мои мечты сбываются – мы вдвоем, а впереди выходные.
Я беспардонно его рассматриваю. Он все тот же Антоша, что и десять лет назад. Только тогда он был лысый, в болотном бомбере, черных гриндерсах, завернутых нежно-голубых джинсах и легче килограммов на десять-пятнадцать. Сегодня у него мегамодная стрижка с выбритыми зигзагами висками и удлиненными прядями на затылке. Его попытка сделать ирокез не удалась, но гелевый хребет он водрузил. Он в вытертых джинсах, с цепью вместо ремня, в поло цвета фуксии и белых кроссовках Adidas. Неизменны только глаза, они такого же цвета, как у младенцев – темно-синие. И ямочки на щеках, когда он улыбается. Но, несмотря на сходство с младенцем, Круглов мне все так же не нравится. Иногда я начинаю размышлять на тему «а что будет, если мы начнем встречаться» – и каждый раз меня передергивает.
На Круглове висит ярлычок «безопасно». И это единственный лейбл, который меня интересует…
– Ты еще тренируешься?
– Какой там. С девятнадцати лет уже. К нам приходил тренер из «Спартака». Мне показалось, я хорошо отыграл. Не забил, правда, но несколько передач сделал. А меня не взяли. Это был шок, я был уверен на сто процентов. Подходил к тренеру, спрашивал, он говорил, надо было проявить себя, забыть, что футбол командная игра. Я так и не понял почему, – Круглов погрустнел. – Я, конечно, тогда не пил, не курил. Каждое утро бегал на стадионе. Мир будто рухнул. Я подумал: зачем это все? Вдруг я что-то важное упускаю. Была весна, тепло. Люди повыползали на улицу, тусили. Как-то мимо площадки проходил, а там играли