На ужин, тем не менее, надо было идти. Андрея Битова они хамски отвергли («пусть ужинает со всеми»), поскольку он не был ими предусмотрен, а нам надо было держаться вместе, чтобы лишний раз не напрягать наших хозяев, которые вынуждены были увозить и привозить нас на свою ферму. Я же, как франкоговорящая, пошла из любопытства: узнать, чем дышит местный народ. В доме был колотун (отопление дорого), но вряд ли поэтому мне не предложили снять пальто и сесть.
Поселены мы были втроем с Андреем Битовым на фамильной ферме с 40 коровами, 14 кошками, 1 лошадью и кроликами да курами без счета.
Я выслушала про ненависть к капиталистам, про то, как русские предали прогрессивное человечество, и про то, что мы – я была не един ственной прогульщицей, – привезенные на Запад («Запад» все же с придыханием) из нищей России, относимся к своим фестивальным обязанностям халатно. И ведь в чем финт: как только я сказала, что в Москве больше «мерседесов», чем во всей Европе, что все мы не бедны и привыкли к лучшей, чем в Ди, доле, лавочник стал сразу уважителен и даже подобострастен. Те же нравы отличали и совковое царство. В том, что открывшие нам к ужину бутылку «самого бордо» были не отдельно взятыми коммунистами, убедиться было легко на вечеринке в кафе: ансамбль «Народный праздник» затянул что-то казацкое, но их заглушил хор французов, запевших «Интернационал». Коммунизм, на практике, – не идеология, а зависть чувствующих себя обездоленными к тем, кто живет в благодарности – за то, что Бог чем-нибудь да одарил. Отсюда, собственно, и хамство. «Ненавижу людей, которые курят», – неожиданно сказала мне прохожая в Ди. Мой лавочник был не пролетарием, он слетел в Ди с должности обеспеченного столичного функционера. Кажется, что этот регион и впрямь – край изгнанников, которыми были некогда гугеноты, и храбрецов, которые их приняли и которые осмелились противостоять фашистам. Они просто не знали, за кого принять наш десант. А то, что французы в основном трусоваты, так только благодаря этому им и удалось сохранить в неприкосновенности свою историю, с античными виноградниками и средневековыми замками.
Полвека назад вино это было признано не соответствующим высокому званию французского вина, и все виноградники вырубили, оставив лишь отдельные кусты как декоративные.
Другой фестиваль, в Бордо, был организован как