Вскоре судья вызвал стороны на беседу. Татьяна неожиданно явилась на пару с адвокатом, как будто ей деньги некуда девать. Адвокат Боровая Ираида Ароновна, экстравагантно одетая, ярко наштукатуренная дама хорошо за пятьдесят, непрестанно улыбалась, отчего у нее над верхней губой шевелились мушкетерские усики. Разглядывая насупленное лицо Маштакова, она вещала, что интеллигентные люди должны уметь улаживать семейные конфликты интеллигентно.
Боровая была в принципе безвредным адвокатом, не подличала следствию, мало чего знала, но любила на публике распускать перья и трещать ими. Когда Маштаков работал в прокуратуре, он пару раз больно куснул ее в процессе, показав клиенту Ираидину дурь. С тех пор Боровая стала относиться к молодому заместителю прокурора с опаскою. Её треволнения закончились пять лет назад, когда после одного весьма неприятного события Миху попросили покинуть ряды работников прокуратуры по собственному желанию, чтобы не портить ему трудовую.
С тех пор утекло слишком много разной воды.
– Ответчик, что вы можете пояснить по существу поступившего заявления? – В строгом костюме, темно-синем галстуке, очках в массивной оправе, говорящий казенными фразами Стас Глазов выглядел другим человеком.
Непривычный процессуальный статус вызвал у Михи скованность, у него запылали уши.
– Я… кхм… – От волнения еще и в горле запершило. – Я, это самое, не хочу разводиться. Я намерен сохранить семью.
– Истица, вы настаиваете на своем заявлении? – Глазов обратился к Татьяне.
Та сидела с прямой спиной и профессионально строгим выражением лица. Губы ее были поджаты, волосы собраны на затылке в пучок. Михе бросилось в глаза, как она осунулась и подурнела за последнее время.
– Настаиваю, – ответила односложно.
– Ситуация, к сожалению, уважаемый суд, зашла слишком далеко, – Боровая состроила гуттаперчевую гримасу, означавшую, вероятно, высшую степень озабоченности. – Мы не будем занимать время многоуважаемого суда перечислением примеров негативного поведения ответчика в быту. Моя доверительница, Татьяна Валерьевна – педагог с большим стажем, человек в высшей степени порядочный. Но и она исчерпала весь свой потенциал для сохранения института брака…
– Таня, – хрипло выдавил Маштаков, – мы чего, сами не сможем поговорить, без этой…
У него едва не вырвалось: «балалайки».
– Ты со мной не разговариваешь, – метнула глазами молнию Татьяна.
– Суд дает сторонам месяц для примирения, – объявил Глазов и тут же, сменив тон, продолжил по-приятельски: – Ребят, ну чего вы, в самом деле, а? Столько лет