Сидевшая за столом наша, всегда невозмутимая и даже немного чопорная Нина Викторовна вздохнула, и стала подпевать Тамбовцеву красивым контральто:
Выпьем за тех, кто неделями долгими
В мерзлых лежал блиндажах,
Бился на Ладоге, бился на Волхове,
Не отступил ни на шаг.
Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробивался болотами,
Горло ломая врагу.
Я с удивлением слушал эту песню. Из книг наших гостей из будущего я уже знал, что в их времени Ленинградом называли Санкт-Петербург. Слышал я и о той страшной осаде, в которой находился этот город во время войны с германцами в 1941 – 1945 годах. Но вот в словах этой песни я услышал нечто былинное, такое, что брало за душу. А Тамбовцев и Антонова продолжали петь дуэтом под гитару:
Будут навеки в преданьях прославлены
Под пулеметной пургой
Наши штыки на высотах Синявина,
Наши полки подо Мгой.
Встанем и чокнемся кружками, стоя, мы –
Братство друзей боевых,
Выпьем за мужество павших героями,
Выпьем за встречу живых!
Тамбовцев закончил петь и отложил гитару. Глаза у него подозрительно блестели. Обведя взглядом своих спутников, он сказал:
– Эх вы, господа-товарищи офицеры! Видать, забыли, какой сегодня день?
– Батюшки-светы! – воскликнул поручик Бесоев. – Двадцать третье февраля! Действительно, заработались, зарапортовались, и о главном празднике всех мужчин и позабыли.
– Ну, не только мужчин, – вклинилась в этот разговор полковник Антонова, – а в праздник всех, кто носит погоны и защищает Родину.
– Простите, Нина Викторовна! – поспешил с извинениями Николай Арсеньевич. – Вы правы, это мой мужской шовинизм мне подгадил.
– Извинения приняты, – добродушно сказала та, – ну что, друзья-товарищи, может, по нашей старой традиции выпьем за НАШ день?
Возражений не последовало.
Капитан Тамбовцев, с любопытством посматривавший на меня, сказал:
– А вы, Михаил Игнатьевич, присоединитесь к нам? Я понимаю, что то, о чем вы сейчас слышите, для вас сплошная китайская грамота. Но поверьте – праздник, который мы хотим сегодня отметить, ничего крамольного не несет. Это память о боях с германцами в 1918 году, а не кровавой междоусобицы. И так уж сложилось, что в этот день у нас в стране все, кто служил или служит, отмечали его как общий праздник.
Когда коньяк уже был разлит по рюмкам и выпит, я спросил у Тамбовцева:
– А что за песню вы пели вместе с Ниной Викторовной?
– Эту песню, Михаил Игнатьевич, помнят и знают все те, кто жил, работал и умирал в блокированном немцами Ленинграде, – пояснил он. – В Блокаду у меня в Питере погибла половина родни. И я еще маленьким запомнил слова этой песни, когда во время семейного застолья мои родители, тетка, бабки, оставшиеся вдовами, вспоминали войну и начинали петь эту песню. Это «Застольная Волховского