Сказания Земноморья. Урсула Ле Гуин

самых разнообразных мыслей, множество живых и точных образов. Она прошла мимо выстиранного белья, разложенного на траве; теперь белье высохло, его необходимо до вечера собрать… Необходимо поискать возле дома повсюду, в сарае, в загоне – везде и более тщательно. Это ее вина. Это она виновата, потому что думала, как сделать из Терру ткачиху, как запереть ее в доме, за работой, сделать уважаемой всеми… Хотя Огион сказал тогда: «Научи ее, научи ее всему, Тенар!» Хотя она сама понимала, что неправильное обращение с этой девочкой может иметь необратимые последствия. Хотя знала, что девочка поручена именно ей, но со своей задачей не справилась, не оправдала надежд, не оправдала доверия Терру, потеряла ее, потеряла единственный доставшийся ей великий дар…

      Тенар обыскала каждый уголок в доме, обшарила все остальные постройки, снова заглянула в альков и под вторую кровать. Потом остановилась, чтобы выпить воды, ибо рот ее пересох, словно песок в пустыне.

      За дверью, как всегда, стояли три деревянных посоха – Огионов и их с Терру. И вот один из них, окутанный тенью, вдруг двинулся и сказал:

      – Я здесь.

      Девочка совершенно скрючилась в самом темном углу, словно втянувшись внутрь собственного тельца, и казалась сейчас не больше собачонки: голова прижата к плечу, руки и ноги поджаты под горло, единственный зрячий глаз изо всех сил зажмурен.

      – Птичка ты моя, воробышек, огонечек мой, что случилось? Что? Что они с тобой сделали?

      Тенар прижала к себе застывшее и холодное, словно камешек, маленькое тельце, баюкая девочку.

      – Разве можно так пугать меня? Разве можно так от меня прятаться? Ох, как я на тебя сердита!

      Она плакала, и слезы ее капали на лицо ребенку.

      – Ах, Терру, Терру! Никогда больше так не делай!

      Скрюченные, застывшие руки и ноги девочки вздрогнули и понемногу расслабились. Терру шевельнулась и вдруг судорожно прильнула к Тенар, спрятав лицо в ямку между ее грудью и плечом, прижимаясь к ней все крепче, с каким-то отчаянием. Она не плакала. Она никогда не плакала; возможно, все ее слезы были выжжены тем смертоносным костром. Но она исторгла какой-то протяжный стон, а может быть, рыдание.

      Тенар обнимала ее и укачивала, укачивала. Очень, очень медленно отчаянные обьятия девочки чуть ослабели. Головка сонно улеглась Тенар на грудь.

      – Скажи-ка мне… – прошептала женщина, и девочка сразу ответила своим слабым, хриплым шепотом:

      – Он приходил сюда.

      Сперва Тенар подумала о Геде, но тут же под воздействием пережитого страха догадалась, кто был этот «он» для ее девочки! Она сухо усмехнулась про себя и, добиваясь четкого ответа, снова спросила Терру:

      – Кто это «он»?

      Ответа не последовало; Тенар почувствовала, как девочку стала бить с трудом сдерживаемая дрожь.

      – Тот самый? – тихо спросила Тенар. – Тот, в кожаной шапке?

      Терру коротко кивнула.

      – Тот, кого мы видели тогда на дороге?

      Девочка промолчала.

      – Там