Только они собрались выходить, как в саду показалась Сисели в сопровождении собак – старого спаниеля бурого с белым окраса и черной таксы с ласковыми глазами и хитренькими манерами, которую вели на поводке. В тот момент такса являла собой воплощение добродетели, поскольку ей накинули поводок еще на Мэйн-стрит, и она избежала привычного нагоняя за то, что охотилась за кошкой миссис Кэддл.
– Она постоянно ее гоняет, – произнесла Сисели, снимая поводок. – А ей это не нравится – миссис Кэддл, а не кошке, – так что я постоянно сажаю таксу на поводок, пока мы не пройдем мимо большого амбара. Кошка, разумеется, в полном порядке. – Сисели скорчила гримасу, которая сделала бы ее привлекательной, если добавить улыбку. – Кошки всегда в выигрыше, а эта полосатая драчунья – прямо тигрица какая-то. Сидит себе на заборе и потешается над Брамблом, а тот свирепеет. – Сисели сверкнула глазами в сторону Фрэнка, потом снова сделалась мрачной и повернулась к матери. – Когда я выходила, встретила миссис Кэддл – на ней лица не было.
Моника тотчас же продемонстрировала свое знание всех и вся:
– Сис, но ведь она сидит у мисс Винни до пяти часов вечера. Ты уверена, что это была именно миссис Кэддл?
Сисели издала резкий смешок. В последнее время она стала грубоватой и немного бесцеремонной.
– Конечно, уверена! Уже смеркается, но на улице не так уж и темно, чтобы кого-то не узнать, а тогда и подавно было светло. Она шла вверх по Мэйн-стрит, а я вниз. Вид у нее был такой, будто она все глаза выплакала. Похоже, из-за Альберта. Не представляю, как это его не убили или не искалечили на войне – иначе бы он не заявился сюда и не разбил сердце бедной Эллен. – Сисели снова повернулась к Фрэнку, глаза ее вдруг вспыхнули. – В доме у бабушки она была старшей горничной, такая милая и покладистая женщина средних лет. А потом по уши влюбилась в водителя семейства Харлоу, служившего в спецназе, и у нее хватило дури выйти за него замуж. А теперь одному богу ведомо, что он задумал и что вытворяет, но выглядит она страшнее смерти. Ну разве женщины не дуры, а?
Она топнула ногой и внезапно ринулась прочь. Брамбл разразился громким лаем и кинулся за ней, старый спаниель неспешно последовал его примеру. Сисели бежала, пока не ворвалась к себе в комнату, захлопнув и заперев за собой дверь. Разумеется, без толку: ей снова пришлось ее открыть, чтобы впустить избалованного Брамбла, который в противном случае сидел бы у порога и скулил, пока над ним не сжалятся. Даже после столь недолгой разлуки псу показалось, что представился подходящий случай попрыгать, полаять и полизать хозяйку в лицо – это заменяло ему поцелуи. Самое плохое заключалось в том, что от этих проявлений нежности Сисели расплакалась. Она торопливо заперла дверь, потому что никто, никто не видел ее плачущей с тех пор, как ей исполнилось пять